отдохнуть бы. И узнать, что там с конкурсом, раз уж я в нем все еще участвую. А я стою и смотрю на княжича.
Он на меня.
Дурные мысли, Ласточкина.
Очень.
У тебя вон древний князь неоткопанный лежит где-то. Святыня, от которой надо спасти древний источник. Не говоря уже о проклятии, что то ли есть, то ли не очень. Но рисковать чужой жизнью надо ли?
– Спокойной ночи, – говорю и поспешно поворачиваюсь спиной.
Все-таки я сегодня откуда-то да сбежала.
– Спокойной… – донеслось вслед. – Помни, ты обещала окно не закрывать…
Кажется, это слышала вся улица.
И девчонки.
– Целовались? – деловито уточнила Свята, выставляя из корзины тарелки и тарелочки. Причем не одноразовые, а вполне себе фарфоровые.
– Нет.
– И зря.
– Сволочи они… – шмыгнула носом Ульяна и часто-часто заморгала.
– Кто?
– Все… мужики все…
– Он её бросил, – сказала Свята мне так, будто это что-то да объясняло.
– Кто и кого? – я плюхнулась на место. Пахло… одуряюще. Нет, в той корзине, которую княжич с собой прихватил, тоже было много всякого, вкусного, дорогу скрасившего. Но тут…
– Белая рыба в сливочном соусе с кедровыми орешками и лемонграссом, – Свята поставила одну тарелку передо мной, вторую – перед Ульяной. – Есть еще оленина по-охотничьи в травах, рулетики с черносливом. Он проси оценить.
– Кто?
– Анри. Повар дедушкин. Он просит, чтобы ты все попробовала и оценила…
– Все в меня не влезет, – я окинула взглядом стол. – И зачем оценивать?
– Для праздничного меню.
– Ненавижу рыбу, – Ульяна отправила кусок в рот и зажмурилась, впрочем, упрямо повторила. – Все равно ненавижу… а еще есть?
– Так кто кого бросил?
– Никто не бросал… статья вышла, – Ульяна шмыгнула носом и вонзила вилку в оленину. Или эти шарики из утиной грудки, вываренной в меду с маслом? Свята их тоже упомянула. – Моего… научного руководителя… помнишь, я тебе о нем рассказывала? Он в соавторы Медведкову взял!
– Сволочь, – согласилась Свята, подсовывая мне нечто на шпажке и соусницу. – Сперва макни.
– А меня не указал! Даже… даже третьей не указал! Это из-за нее…
– Медведковой?
– Да! – Ульяна решительно подвинула себе блюдце с белесой пирамидой, по бокам которой стекали тонкие струйки темно-вишневого соуса. – Это что?
– Пудинг из печени, грецкого ореха и чернослива…
– А почему белый?
– Понятия не имею. Это личный рецепт. Травы, наверное. Или сливки… действительно, – Свята уставилась на пудинг. – Белый. Почему? Спрошу.
– Так, – я оценила полупрозрачные листики мяса, в которое обернули начинку. – Давайте к делу… значит, ты статью писала, но в соавторы тебя не взяли?
– Не
