была завалена снегом ещё с прошлого раза, и теперь сугроб не убавился, а, напротив подрос. Видимо метель погуляла на славу. Как и в прошлый раз Решетников перемахнул через забор, спрыгнув в ватный сугроб. Молодая берёзка, стоявшая возле террасы, согнулась в три погибели под толстым слоем снега и даже, кажется, тихонько постанывала от непривычной тяжести. Решетников, точно волшебным посохом, коснулся рукой веточек юной красавицы; берёзка, ободрённая помощью, встрепенулась, вмиг скинула с себя непосильную ношу и словно засмеялась от радости, благодарно помахивая голыми тонкими веточками своему спасителю.
Решетников взошёл на крыльцо и, открыв дверь, оказался в промёрзшем насквозь доме. Следов непрошенных гостей нигде не наблюдалось, они, видимо, ушли окончательно. Может быть, даже благодаря соседке-художнице и её верному псу. Сняв перчатки, он вытащил из сумки тайком от Алены, прихваченные жестяную кружку и кипятильник. Наполнив кружку осколками льда – вода в ведре, стоявшем на террасе, давно превратилась в лёд, – положил в неё кипятильник и, чтобы не замёрзнуть, стал прохаживаться по скрипучим половицам комнаты.
Вскоре послышался знакомый лай собаки. Сбежав с крыльца и завернув за угол дома, чуть не по колено, проваливаясь в снег и с трудом вытаскивая ноги, Решетников, осторожно выглянув, увидел незнакомку, как и в прошлый раз сидевшую на складном стульчике за мольбертом. Одета она была в ту же тёмно-синюю стёганую куртку с капюшоном, отороченным ворсистым серым мехом. Собака, насколько успел заметить Решетников, что-то вынюхивала под снегом в другом конце участка и его появления учуять пока не могла.
Понаблюдав за ней ещё какое-то время, он вернулся в дом. И весьма кстати. Вода в жестяной кружке уже давно вскипела. Решетников бросил в кипяток несколько щепоток зелёного чая, тоже прихваченного с собой, и прикрыл кружку плоской дощечкой. А несколько минут спустя уже пил небольшими глотками крепкий, хорошо настоявшийся чай, отогревался. Допив всё до последнего глотка, он вышел на участок. Стараясь быть замеченным соседкой, но, делая вид, что сам не подозревает о её присутствии, Решетников, насвистывая популярный мотивчик, не торопясь, отправился в сарай. Там пошумел изрядно, бросая на обледенелые доски пола то ящик, то жестяную банку, то слесарный инструмент.
Шум привлёк внимание овчарки. Яростно лая, она, утопая по грудь в мягком снегу, подбежала к забору, отделявшему один участок от другого – Решетников сквозь крупные щели сарая видел это. Видел и слышал он, как хозяйка собаки, отложив кисти, тщетно пыталась унять её. Взяв совершенно не нужную ему жестяную банку, где некогда купались маслины, Решетников вышел, наконец, из сарая, плотно заложив некрепкие двери его засовом и повесив большой амбарный замок. Собака, увидев чужака, зашлась в ещё более яростном лае. И художница вынуждена была уже встать и, подойдя к ней, взять за ошейник. Приказав ей замолчать – собака на удивление легко подчинилась, – она, мило улыбнувшись, попросила у Решетникова извинение.
– Ну
