снаряды и припасы. Другие даже предались неприятелю. Если верить некоторым свидетельствам, таким образом перешло в ряды мятежников до пятнадцати тысяч человек, из коих около ста немцев с начальником своим Гансбергом. К счастью, всегда доблестный князь Шуйский-Скопин и прощенный Истома Пашков, которого царь назначил атаманом казацким, пребыли еще верными долгу и чести. Оба они успели одушевить своим мужеством некоторых воинов и с помощью их удерживали напор Болотникова, дабы обезопасить бегущих; наконец, сами в порядке отошли к Серпухову, куда привезли с собой и несколько спасенных ими пушек.
Под Козельском честь царского оружия была сохранена. Воевода Измайлов с успехом отразил нападение отряда князя Долгорукова и только тогда снял осаду Козельска, когда известился о несчастных событиях под Калугой91. Отступая в Мещовск, он забрал с собой весь осадный снаряд, не оставляя ничего в добычу неприятелю, и тем заслужил милость царя, который пожаловал его в окольничьи92.
Пока князь Мстиславский собирал в Боровске рассеянные полки свои, торжествующий Болотников оставил Калугу и соединился в Туле с Лжепетром в намерении действовать совокупными силами93.
Москва была в тревоге. Снова гибель висела над столицей и государством. Смущение было всеобщее, но царь ободрил всех своей решимостью. Не скрывая чрезвычайности угрожающей беды, он объявил, что настало время верным победить или умереть, что он первый подаст пример, выступив в поход на злодеев, но что он требует и от всех дружного содействия. Повсюду разослали указы, чтобы под смертной казнью все служивые люди и даточные собирались под царские знамена94. Имения духовенства не освобождались от присылки ратников, и даже самим инокам предписывалось быть в готовности приняться за оружие по первому вызову. Кроме того, поставлялось в обязанность монастырям снабжать жизненными припасами столицу и войско. Патриарх и высшее духовенство, в ревности своей к восстановлению государственного устройства, не только соглашались на все пожертвования, но еще старались подкрепить царские усилия духовным оружием. По повелению их во всех храмах провозгласили проклятье над Болотниковым и самозванцами и отлучили от церкви всех их сообщников.
Порыв был всеобщий и внезапный. Можно полагать, что действовало не столько усердие к мало уважаемому царю, сколько убеждение помещиков, что дело шло о собственном их существовании. Ополчение образовалось столь успешно, что уже двадцать первого мая Василий мог выступить в поле95. Москву он приказал брату своему князю Димитрию и другим двум боярам: князьям Одоевскому и Трубецкому. Всех прочих бояр, окольничих и дворян царь взял с собой. Из столицы войско направилось двумя путями. Боярин князь Андрей Васильевич Голицын с частью оного следовал к Кашире на соединение к идущему туда же из Рязани боярину князю Львову96. Сам царь с главными силами пошел к Серпухову, куда также имел повеление прибыть и князь Мст�
