к тьме -
Манера упущенной важности смысла,
Так близко отучит свой стыд
И ты расставляешь пути от – изысков.
По чём ты не смотришь – на свет,
Почёт не сказал объективности маски
И точит свой стиль от того,
На этой Земле безысходности масти.
Любовь не прочла этот страх,
Эскиз поведения в скорби – у муки,
Ты пишешь застенчивый глаз
О том, что ему неприглядно стоять
И жить по обратному сну
Внутри поколения страха природы,
Где драка в прелюдии истины моды -
Как нежить в присутствии боли – опять.
Не выстроен этот полёт,
Ты завтра устроен эскизом – внутри,
Как ловкий сюжет для Господ,
Но страху не видишь искусство и лёд,
Он пишет в пути – от души,
Как драка присутствует ровной тоской
И что – то в полёте не свой -
Ты стал умирать в неприглядное имени.
Кирпич на помойном одре
Не квази привычкой – привычно уснул,
Спросил интеллекту в немое окно,
Что будет внутри необычно – оно,
Когда на достатке приятно усну.
Кирпич отзывает скупую тоску
И лёд об удары свободы – немеет,
Когда идеальностью спросишь его,
В какой необычности страха – живёт
Тот мудрый истец из привычной помойки,
Он тяжко гордится и слепит в окно,
Что тайное смыло им пищу – давно
И лёгкому сердцу по правде – тоскует.
Невнятный ответ и гордыня под стать -
Ты нелюдь в притворстве культуры души,
Что думаешь в общем – то сырость и яд,
А лёгкой манерой уступки – ты дышишь.
Но слон, как кирпич – необъятен во льду
И мысль, как наивная стерлядь на плахе
Искусству взывает обыденный звук
И томно внутри на одре причитает.
Так снова кирпич ты кладёшь – по утру,
Он будет лежать и душить это тело,
Пока равномерное в скользком бреду
Не вызнает чудо о новой потере,
То были помойные тени – в аду,
Что стал ты внутри, как и яд – не один,
Но чёрному свету под сказкой приду,
Чтоб выяснить эту прискорбную думу.
Бездонное кредо на мысли
Не отвечаешь мне, не оберег души -
Ты уберёг для формы страха – в рукаве,
Он болью сон искал и в мудрости оскал
Твоя душа над миром – пустозвонная.
Та степь стелила в мысль – искусство забывать
Затерянное вспять и думать по-другому,
Но
