обрадовались, думали, я в их глухомани заодно с ними буду от счастья до потолка прыгать. Разогналась, ага… Я, хоть и малышня была, их моментом раскусила – им, совкам, от жизни ничего не надо, – она дурашливо напела строчку из «Песни о тревожной молодости»: – «Жила бы страна родная, и нету других забот…» И матушку такой хотели воспитать, да не на ту напали. Она, как школу окончила, тут же ноги в руки, и в Питер, экономику постигать. Вот там меня и нагуляла.
– Постой. Как – нагуляла?.. Когда? Мама говорила, она за него, молодого лейтенанта, сразу после своего техникума вышла. Там же, в Ленинграде. Оба зелёные были, он после кадетки погоны нацепил, и сразу на ней женился, так?
– Ага, так. Почти. Встретил он её действительно там, воспылал, женился и увёз под Смоленск в свой гарнизон, где ровно через три месяца после свадьбы родилась я. Врубаешься?
– Значит, ты…
– Вот именно. Сестра я тебе ровно наполовину – по ней, родной. А в кого я такая, – она подёргала себя за смоляно-чёрные кудри, приподняла кончик тонкого, с горбинкой, носа, – Знает одна она да ещё Бог, которого нет. Да и она знает, если помнит. Я, чтоб ты не сомневался, у неё спрашивала. Отшутилась, кокетка хре́нова! Ночью, говорит, темно, вот ты и вышла под ночную масть…
– Ты хочешь сказать, наша мама… Она тоже, как ты сейчас, была… проституткой?.. Моя мама – шлюха?!
Василиса поморщилась, прикурила новую сигарету от окурка догоревшей, глянула на часы.
– Нет, милый братик. Не люблю этих словечек… Но, раз тебе так хочется, будем называть так. Перехожу к понятиям. Итак: проститутка – это я. А она – пошлая блядь. Потаскуха. Гулящая. Она всю жизнь светит передком налево-направо чисто из удовольствия или ещё спортивного интереса. А я – зарабатываю себе на жизнь. На неплохую, заметь, жизнь. Чувствуешь разницу?
Мухе вдруг стало зябко, он обхватил себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Не помогло. Сестра курила, с кончика сигареты струился шоколадный дымок, а ему почудилось: в салоне присутствует другой запах. Это было заведомо невозможно – ведь когда только сели в машину, он ощутил лёгкий, чуть терпкий аромат духов. Да и дым… но сейчас от сидящей рядом женщины пахну́ло мужским по́том, разогретыми гениталиями, сальными волосами жирного старика и – чем-то противным, скользким, липким… Спермой от неё пахло, вот чем.
– Ишь, как тебя проняло! Вообще-то начинала я в точности как она когда-то, из интереса и для кайфа. Ты, должно быть, думал, будто на тех мисс-конкурсах твоя невинная сестрёнка пряталась от похотливых дядек, как овечка какая-нибудь: «Ой, мужчина, отойдите, не смейте, я не такая…» Не-ет, Генчик, я свой школьный аттестат зрелости получала уже с головы до ног зрелой и всесторонне аттестованной. А тогда просто не знала, кому и как по делу дать. Никто меня не принуждал, нож у горла не держал, наркотой не опаивал. Сама, всё сама… На вокзал, говоришь? Поехали на вокзал.
Вела машину она уверенно, умело, аккуратно перестраивалась из ряда в ряд.
– Эй, а чего это ты такой весь из себя правильный-принципиальный? – старшая
