ничего не было.
Отрок зажег свечи, поставил подсвечник на одну из лавок и вышел.
«Уже ночь наступила», – машинально подумал Блуд, глянув в темное окно.
Князь опустился на табурет.
– Садись, Блуд! Хочу с тобой потолковать.
Расположившись на одной из лавок, Блуд приготовился слушать князя, но тот почему-то безмолвствовал. Ярополка был смущен, как будто стыдился того, что хотел сообщить. Молчание затягивалось, и Блуд невольно принялся разглядывать деревянную резьбу на стене. В затейливых узорах при внимательном рассмотрении можно было увидеть кресты.
«Наверняка сия резьба осталась со времен княгини Ольги», – предположил Блуд.
– Трудно мне, – заговорил, наконец, Ярополк. – Прежде за меня решал Варяжко, а нынче самому надобно во все вникать.
Он опять замолчал и тяжело вздохнул. Молчал и Блуд, соображая, куда клонит князь.
– Ты ведь христианин? – задал Ярополк неожиданный вопрос.
– Христианин, – ответил Блуд с недоумением, поскольку никогда не скрывал своей принадлежности к христианам.
– Я тоже хочу принять христианство, – сообщил Ярополк, – но токмо не от греков, как моя бабка, а от Рима.
В то время христианская церковь еще не разделилась, хотя в ней уже существовали два соперничающих центра – Константинополь и Рим. Нередко случались споры священнослужителей, однако при этом отсутствовал тот антагонизм, который станет главной чертой в отношениях двух ветвей христианства, три-четыре века спустя. Люди не духовного звания вообще не видели разницы между греческим и римским пониманием веры в Спасителя. Блуд тоже отнесся спокойно к заявлению князя.
– Варяжко, хоть сам и не христианин, уговаривает меня принять новую веру, – продолжил князь. – Дескать, тогда нам станет проще и с греками, и с немцами, и с иными сильными народами дела иметь. А чернец18 немецкий Гервазий обещал сосватать за меня девицу из рода короля Оттона, коли я стану христианином. Мне и самому хочется поклоняться вашему Иисусу, ибо, признаться, от наших богов нет толка.
Блуд пожал плечами.
– Ну, так прими христианство. За чем же дело стало?
– За тем, что я княжу над русскими людьми, а многие из них не приемлют христианскую веру.
– Однако же бабка твоя, княгиня Ольга, окрестилась.
– Бабка правила не за себя. А отец мой, как ты помнишь, не желал отрекаться от наших старых богов в первый черед из-за дружины. Бояре тоже стоят за исконную веру. А князю нельзя с боярами и дружиной ссориться. Не забывай, что у меня есть братья, кои могут захотеть киевского княжения.
– Твои братья еще малы.
– Не так уж они и малы. Олег всего на год младше меня, а Владимир – на три года.
Блуд сообразил, что у него представление о братьях Ярополка почти семилетней давности.
Чернец – монах.
