нас по очереди, и с достоинством произнес: Я же вам объяснял…а некоторые иногда бурчат – сочиняет Вавка, фантазирует. Ладно. Нам важно застукать Федулыча за делом, в смысле, когда в тайник полезет. Завтра встречаемся здесь, в девять утра и дежурства распределим. Хотя за каждым шагом этого злодея уследить трудновато.
– Ну и что делать, если при мне, например, полезет? – спросила Ритка.
– Ничего не надо особенного делать. Доложить. Сразу всех собрать. Идем к нему и заявляем – при свидетелях! – что всё видели, можем и сообщить куда надо. Дальше видно будет.
Но на следующее утро, восьми часов еще не было, Юрка примчался, запыхавшись, к Вавке – а тот уже на ногах, возбуждён – и выкладывает новость: Ольга сказала, Петя на утреннем поезде уехал.
– Так-так. Вот же черт! Значит, успел у тайника побывать, поздно вечером или ночью. Зови остальных, встречаемся у бани.
Пришли и видим в банном фундаменте свежий след – вокруг того, немного выступающего камня явная широкая щель, которой раньше в помине не было. Присели кругом на корточки. Вавка камень осторожно вынул, засунул руку в образовавшуюся ямку, что-то звякнуло и… вытащил бутылку водки, наполовину пустую, заткнутую пробкой! Да еще какие-то длинные пучки старой травы и обрывки необычного вида плотной бумаги.
Мы растерялись, не знаем, что сказать, друг на дружку не глядим. У Вавки глаза красные, будто воспаленные, блестят. Встал резко, выпрямился и уверенным тоном постановил: Догадался про нас. Опытный, сволочь! Такой головорез-ворюга всё разнюхает. Поняли теперь, чем он на войне занимался? Всё себе забрал, гад, все ценности, а нам в издевку бутылку оставил. Сделать мы, к сожалению, сейчас ничего не можем, доказать про него не можем, но… ещё посмотрим! И признайте по-честному, что насчет этого места я правильно рассуждал, я чувствовал.
Возразить было нечего, хотя результат получился обидный. Пожали Вавке руку и разошлись.
Следующим летом купаемся на берегу Залива с Ритой и Юркой. Вавки не было, сдавал экзамены в специальную школу.
Обсыхаем на камнях, под ярким солнцем. Юрка палочкой в песке упорно ямку роет. Вдруг посмотрел на нас и говорит:
– Помните того мужика, Федулыча, которого у бани ловили с драгоценностями.
– Еще бы. А в ямке бутылка была.
– Ну вот. Тетю Олю вчера встретил во дворе, вспомнил ту историю и спрашиваю: – Как там брат ваш, Петя? Живет, не тужит? А она: – Да ты что, Юрочка, помер он весной. По первости, как отсюда приехал, винцо пить прекратил, одеваться стал чисто. Повестки получал, конторы какие-то обхаживал. Весь в нервах, но деловой такой. Бывал смурной – лучше не суйся, а то вдруг стал и улыбаться; на главпочтамт бегал, писал куда-то, похоже, известий ждал; что? зачем? – не знаю… Потом внезапно сник; лежит и даже книжку в руки не берет. Молчит, живую жизнь забросил. На улицу не выходит. Может, болело что, но к врачам, точно, не ходил. Если б я не навещала, да не подкармливала, зимой еще ноги бы протянул. Фронтовая прибавка-то у него не бог весть – документы о ранении, якобы, затерялись. Так ведь
