Но найти ни воров, ни кабана никто не смог.
Питание по карточкам оставалось скудным. Только раза два-три за год родители откуда-то приносили мясо дельфинов и тушки кроликов. Мама не ела дельфинов, разъясняя, что они почти такие же умные как люди, а папа ел, но считал, что их мясо слишком пахнет рыбой. Лакомством было приготовленное мамой мясо кроликов, а она и его не ела, так как эти кролики были ее знакомыми из клетки в школьном крольчатнике. Меня ничто не смущало: попавшие к нам на стол дельфины явно не были умнее их ловцов, запаха рыбы я не помнил и с кроликами знаком не был. Досадно, что их было мало.
С одеждой, мне казалось, было проще, чем с едой. У мамы еще оставалось платье, шаль и теплое синее пальто, а у отца – легкий костюм и заношенное всесезонное пальто. Я все лето бегал в одних трусах босиком. В остальное время ходил в коротких штанишках с помочами и серой курточке. Имелось и теплое пальто с шапкой. Получение по талонам обуви всегда была радостью, но сама обувь не запомнилась.
Магазин, в котором «отоваривались» карточки и талоны, помню только один. Смотреть в нем было нечего. В первый год единственный раз видел в станице на улице Ленина возы, с которых продавалось продовольствие, обувь, одежда. Но больше они не появлялись. На их месте был небольшой базарчик, на котором продавались или выменивались продукты, производимые жителями. Мало осталось и ремесленников-надомников. К нам раз в год на несколько дней приходила пожить портниха. За скромную плату и питание она латала и шила всем нам рубашки и белье.
Родители, как и Чернышевы, были очень заняты. Папа работал бухгалтером и пытался заочно получить высшее образование. Он выполнял контрольные работы, но на экзаменационные сессии его не отпускали. Однажды поехал в Ростов и был принят в институт, но квартиры для семьи найти не смог и оставил эту затею. Через год, стремясь познать, как он говорил, все тонкости любимой математики и получить высшее образование, перешел на работу в школу преподавателем этого предмета и стал заочником института повышения квалификации работников народного образования. Мама, преодолевая водянку, продолжала много работать в школе и заочно учиться на биолого-химическом факультете педагогического института в Ставрополе. С Таней сидела няня, пожилая соседка.
Меня нередко на несколько дней отсылали к Чернышевым. Там я начал читать заголовки в покупавшейся Павлом Михайловичем газете «Правда» и сдружился с соседом – Мишей и стайкой его приятелей. Они еще не умели читать, не представляли ускоряющихся перемен в жизни вождей, распевали явно устаревшие частушки, непочтительные к Ленину и Троцкому. Озабоченные другим, взрослые на это уже не обращали внимания.
Но ребята были знакомы и с казачьим фольклором. Помнится, их речитатив: «Дождик, дождик, перестань, мы поедем во Казань богу молиться, Христу поклониться» вызвал мои вопросы к родителям о Казани, боге и Христе. Мне сказали, что Казань – город, а остальное – пустые слова, от пояснения которых уклонились
