так мы спасём Инию! Лучше, что ли, просто отдать её, ничего не делая?
– Да кто сказал, что тебе вообще поверят?
– Меня госпожа при рождении отметила. – Михей показал ленту. – Не зря же она подарила мне ленту, – упрямо продолжил он, желая заполнить звенящую тишину. – Я пойду в трактир и скажу, что я волчий отрок. Пусть меня заберут вместо Инии.
– А если они не захотят тебя слушать? Что будешь делать, умник? – Василе не скрывал презрения к сыну. – Что тогда?
– Тогда отдадим Инию, – Михей усмехнулся, – но я хотя бы пытался что-то сделать…
– Хочешь сказать, – Василе попытался выйти из-за стола, но качнулся, потерял равновесие и бухнулся на лавку, – что я ничего не делаю для семьи? Ах, ты выродок поганый. Растил тебя на свою голову, и эта вся благодарность? Вот так ты с отцом разговариваешь… Выпороть бы тебя, ублюдок…
– Василе! – вмешалась мать. – Не смей так с Михеем…
– А то что? В амбар отправишь спать? – Василе поднялся, медленно, держась за стол. – Я лучше сам пойду, Ружа. Не ожидала? – Он усмехнулся. – И пусть весь честной народ знает, что женился на ведьме похуже госпожи. – Он вылез из-за стола. – Хотя все и так это знают.
– Побойся Босоры!
– Босоры! Побойся Босоры, – повторил ей в тон Василе. – Конечно, тебя только и интересует твоя ненаглядная богиня. Только и знаешь, что ей молиться, да на мужа жаловаться. А сама что? Не похожа на верную хранительницу очага. Не думала, что с тобой Босора сотворит на смертном одре? – Василе сплюнул смачно на пол. – Делайте что хотите, а я в амбар. Раз вы мне смерти желаете.
Он схватил бутылку с цуйкой и направился к выходу. В проходе врезался в Михея плечом, со всей силы. Не удостоив его взглядом, Василе вышел, шатаясь, но с гордо поднятой головой.
Мать тяжело вздохнула и стала растирать виски.
– Попробуй, Михей, – сказала она. – А мы подождём тебя.
– Я могу рассказать про волчью участь и предсказание?
– Если это поможет. – Мать спрятала лицо в ладони, Иния обняла её.
Михей кивнул. Это должно помочь. Он резко развернулся, стараясь сохранить остатки решимости, которые таяли на глазах, как снег на тёплом весеннем солнце. Ни матери, ни Инии не нужно видеть, что он боится. Но если подумать, то это то, о чём он всегда мечтал. Разве не так? Он же ждал случая, когда сможет вновь встретиться с госпожой, как было обещано. Михей поплёлся в сторону трактира, веря, что делает всё правильно.
Когда Михей зашёл в трактир, то ему в нос ударил запах жареной телятины и баранины, приправленных чесноком, тимьяном и душистым перцем. Видимо, Богдан жарил мититеи. Михей сразу представил себе нежный вкус тающих во рту колбасок, смачно сдобренных приправами – за такое можно и душу продать.
Он сглотнул слюни, которыми наполнился рот от запаха, и огляделся. Трактир «Затмение», как и всё в Драгосте, был поглощён полумраком. Богдан нещадно жался, поэтому расставлял свечи
