уть к нему уникален. И каждый должен открывать своё счастье сам, как это делает Любовь Берёзкина.
Игорь Муханов, поэт, прозаик, лауреат национальной премии в области литературы, учреждённой Традиционной буддийской Сангхой России, член Правления Союза писателей Республики Алтай
Автор выражает сердечную благодарность замечательному великолукскому фотохудожнику Владимиру Павловичу Полонскому за подаренную им фотографию на обложке этой книги.
С Е К У Н Д А Н Т Ы
О, бедный мой, блаженный тихий край
О, бедный мой, блаженный тихий край.
От старых яблонь ласковые тени.
Калитки скрип. Уткнувшийся сарай
В берёзовые прелые поленья.
Приют моей кочевницы-судьбы.
Случайный кров навек оставил память:
Сухих полей полёгшие снопы,
Поток лучей в оконной старой раме,
Лесов замшелых гордые вихры,
Речушка, заблудившаяся в поле,
Медовый пряник солнечной жары.
Извечный опыт светлой русской воли.
К отъезду цвёл волнующе жасмин,
И старый дом постанывал украдкой.
Склонилась я печально перед ним
И в путь ушла с молитвой, без оглядки.
2011
Секунданты
…Я блуждал в искусственной чаще
и открыл лазоревый грот…
Неужели я настоящий
и действительно смерть придет?
О. Э. Мандельштам, 1911
Горит застенчивый восток.
Вскипает кровь и человечность.
Так тянет жить, что поперёк
встает обещанная Вечность.
Где жемчуга воскресных рос
и восхитительные грозы
даются свыше без угроз —
само бессмертье под угрозой.
Мне серый облик мостовой
и строгий тон домов окрестных
запоминаются строфой,
как детский лепет интересный,
как неизбежности мотив,
как мелос вдумчивого Данте —
домов немые секунданты
надёжно встали позади.
И дней прозрачных череда
пройдёт, не спрашивая, мимо,
лишь опуская иногда
стопу на час необходимый
в немытый будничный настил
шероховатых предписаний —
корил ли ты, благословил
последний вдох под небесами.
За торжествующими даль,
за побеждающими – время.
И бьётся прошлого хрусталь,
стирает будущего кремний.
Всепоглощающая грусть
в разоблачительных утехах
предназначает человека
к витой изящности искусств.
Проникновенные слова,
и понимающие лица.
Дворы столичные сперва,
подворья тёплые провинций.
Над колокольнями стрижи,
а над уставами – скрижали
и Бог Любви, что нам вершит,
но лезть к Нему не разрешали.
Здесь полуночною порой
склоняет к путнику влюблённо
берёзка с белою корой
главу на гати полутёмной.
Вдали деревни огоньки,
и бродит эхо драк собачьих.
Ночные запахи тонки,
но ничего уже не значат.
Прикосновения нежны,
недоумённы
