поднимались через черный ход.
Без лифта подниматься было высоковато, и они не торопились. Павлуша заметался вверх-вниз по лестнице. Он мог попробовать достучаться с черного хода в мою квартиру или какую-то другую, а затем выбежать с другой стороны, через другой подъезд. Но, во-первых, времени было мало, а во-вторых, опасался, что на гулкой лестнице эхо тут же донесет шум и выдаст его маневр, и пока достучится в дверь, его схватят.
Двое «облавщиков» неторопливо, но неуклонно, как в страшном сне, поднимались вверх, а трое других продолжали допрашивать тетю Эстер в квартире, карауля у двери черного хода. Хорошо еще, что Павлуша скакнул на верхний этаж, иначе бы как раз оказался зажат между двумя группами. И теперешнее положение было не лучше. «Облавщики» в своем деле отличались большой опытностью. Раз уж нагрянули, прочесывали на совесть. Будучи тонкими психологами, учуяли, что тетя Эстер чего-то утаивает. Один из бритоголовых сержантов кивнул другим и стал подниматься выше.
Павлуша поднялся до упора: на последнем этаже лестница черного хода оканчивалась глухой, никогда не отпиравшейся железной дверью, отсекавшей последний лестничный пролет. Снова бросился вниз по лестнице. Но оттуда уже громыхали сержантские ботинки. У Павлуши мелькнула мысль распахнуть окно и встать на подоконник. Если и повяжут, то в армию сразу не отправят. Сначала отошлют на психиатрическую экспертизу к докторам Сербскому и Копсевичу… А то можно и в самом деле – прыгнуть. И прощай, славянка…
Буквально в последний момент взгляд Павлуши упал на зияющую смрадно-поганую дыру – откинутый контейнер мусоропровода. Может быть, вспомнил, как в детстве, то ли ради дикой забавы, то ли ради странного эксперимента, бросили туда кошачка?
Павлуша протиснулся в отверстие, целиком влез в трубу между последним и предпоследним этажами. Уперся подошвами в скошенный патрубок, а спиной и руками – в заскорузлые, засаленные стенки. Сержант поднялся до последнего этажа, крикнул вниз: «Чисто!» и неторопливо спустился.
Однако до самого вечера Павлуша не решался вылезти. Все мерещилось, что доносится верещание бритых сержантов. Может быть, это просто были реверберации внутри мусоропровода. Натерпелся не дай бог никому. Пару раз сверху плескали помоями, чем-то таким мерзким, протухшим, чему и названия подобрать невозможно, – самого вырвало. Потом кое-как выбрался, но все равно, ожидая засады, не решался спуститься вниз или стучать в свою или в нашу квартиру. Так и просидел до самого позднего вечера на предпоследнем этаже, продрогнув на сквозняке, измучившись от жажды и голода. Как назло никто из наших очень долго не выходил к мусоропроводу. Хотя все были на кухне.
Полным ходом шли приготовления к завтрашним поминкам – Наталья с Кирой готовили еду, старуха-соседка Циля путалась у них под ногами со своими советами, Ванда стояла у плиты, пекла блины. Меня не трогали. Я просто
