style="font-size:15px;"> – А порой и не выполнять? – спросила Шпицер.
– Да.
– А что насчет постановки собственных заданий в собственных целях?
Рил глянула на психолога из-под полуопущенных век.
– Вижу, вас информировали подробнее, чем вы показываете.
– Я должна все про вас знать. Только так я смогу выполнять свою работу. Но я здесь для того, чтобы слушать, а не говорить.
– Так вы в курсе, что я сделала?
Шпицер кивнула:
– Да.
– И вам сказали, почему я это сделала?
– Да. Хотя кое-какие факты кажутся спорными.
– Вы имеете в виду, что это вопрос доверия?
– Я хотела бы выслушать вашу позицию, – ответила Шпицер.
– Зачем? Какое это может иметь значение?
– Это часть оценки. Но, если не хотите глубоко вдаваться…
Рил нетерпеливо отмахнулась:
– Тогда что? Если я откажусь, думаю, это станет еще одним аргументом против меня, как будто их и без того мало.
Она наклонилась вперед, оперлась локтями о колени и сцепила пальцы:
– У вас когда-нибудь убивали близкого друга?
Шпицер покачала головой:
– К счастью, нет.
– Шок завладевает вами полностью. Вы проходите все стадии скорби за пару секунд. Это не то же самое, что несчастный случай, или болезнь, или старость. Все равно как если бы вас убили вместе с другом. Забрали обе ваших жизни, вот так просто.
– Я понимаю.
– Нет, не понимаете. Если только это не произошло с вами. Когда такое случается, единственное, что вам нужно, – месть. Вы хотите взять эту боль, которая вас терзает, эту выжженную кислотой дыру у себя в животе – и швырнуть в людей, повинных в ней. Заставить их страдать. Хотите, чтобы они тоже умерли. Хотите отнять у них то, что они отняли у вас.
Шпицер слегка расслабила плечи; вид у нее был одновременно смущенный и заинтересованный.
– Вот, значит, что вы чувствовали?
– Да, это самое и чувствовала, – сказала Рил негромко. – Но, в отличие от большинства людей в подобной ситуации, я могла ответить. Я взяла свою боль и вернула ее тем, кому она предназначалась.
– Два человека погибли. Два сотрудника агентства, если быть точной.
– Именно так.
– Значит, вы взяли на себя роль судьи, присяжных и палача?
– Судьи, присяжных и палача, – повторила Рил, снова опуская веки и глядя из-под них на собеседницу. – Но роль палача я играла много лет. А вы, кто сидит здесь, изображаете судей и присяжных. Вы решаете, кому умереть, и говорите мне. Я выполняю приказ. Вроде как игра в Бога, вам не кажется? Кому жить, кому умирать… – Прежде чем Шпицер успела ответить, Рил добавила: – Хотите знать, что я при этом чувствую? Вам, мозгоправам, всегда хочется это узнать, да ведь? Что мы чувствуем по разным пустячным поводам?
Шпицер медленно кивнула:
– Я
