Андрей помедлил. – Насчет правды. Тебе не кажется, что ты слишком откровенен? Ты не боишься?
– Чего именно?
– Показать всем, кто ты на самом деле. Мы все носим маски, ты же понимаешь. У нас их сотни. Одна для жены, другая для детей, третья для друзей, врагов, незнакомцев. Ты показываешь свое настоящее лицо в книге. Если она будет опубликова…
– Когда она будет опубликована.
– Когда она будет опубликована, все будут знать, что ты о них думаешь. Ты этого не боишься?
– Я не думаю, что люди поверят, будто эта история основана на реальной жизни. В конце концов, кто решится вправить палец на ноге, чтобы написать интересную книгу?
Андрей нахмурился.
– Дело твое. Давай перейдем к комментариям.
А вот и оно! Время комментариев. Кристофер воспринимал любые комментарии как критику, а любая критика пробуждала в нем жажду крови. Он считал, что давать комментарии можно лишь превосходящим по навыкам мастерам. На языке Кристофера это значило: «Я могу критиковать всех, и никто не может критиковать меня». Андрей, однако, был исключением. Многие годы дружбы даровали ему царское разрешение на комментарии. Да и редактором он был отменным, и Кристофер это понимал.
– Вот, нашел. Здесь, в первой главе, ты пишешь: «По крайне мере толстый редактор верил, что гении должны выглядеть именно так.». Во-первых, я не толстый, а упитанный. А во-вторых, ты меняешь перспективу со своей на мою, а это не…
– Я отлично знаю, что я меняю перспективу и что это «не рекомендуется» внутри одной сцены.
– Оставишь?
– Да.
– Что ж, – Андрей замолк: то ли перечитывал, то ли пытался вспомнить, использовал ли этот метод кто-то из его других писателей. – В конце концов это не зако…
– Даже законы нарушают.
– Да, но нарушителей за это наказывают.
– Зависит от результата. Если получится хорошо, это либо простят, либо и вовсе проигнорируют. А если получится плохо… – Кристофер не закончил фразу, а лишь пожал плечами.
– Ты, видимо, считаешь, что вышло неплохо.
– А разве нет? Весьма гармонично.
Андрей уже открыл рот, чтобы ответить, но Кристофер ему не позволил:
– В этой главе тоже будет взгляд с двух сторон.
– В этой главе? Это тоже будет в книге?
– А эта сцена, что, особенная?
Андрей начал брать длинные паузы между своими фразами. Видимо, тщательнее обдумывал предложения.
– И где будут мои мысли? До или после этого диалога?
– До.
– Уверен, что это необходимо? Сцены, нарушающие общие принципы, нужно заслужить перед аудиторией, и если это можно убрать…
– Это необходимо, – перебил Кристофер. Намек, что он чего-то не заслужил как писатель, травил его хуже едкого газа. – Это будут твои мысли, но через призму моего восприятия. Это важно. Пусть люди увидели, что
