это произойдет, ему будет абсолютно плевать, что какой-то начинающий зазнавшийся литератор называет его работу никчемной – Кристофер уже будет на вершине.
Это утро отличалось от дней с бывшей женой. Он проснулся на любимом (почти как жена) диване, с оскалом на лице и мешками под глазами… не от секса. Изменения вроде небольшие, а эффект весомый. Кристофер предпочитал не писать книги в таком «состоянии», но как только поднялся с дивана, то инстинктивно уселся за ноутбук.
Раз уж ты здесь, давай прочтем, на чем ты остановился, – подумал писатель и открыл «Новый документ». Названия у книги еще не было, но что-то подсказывало Кристоферу, что скоро это изменится.
Он начал читать страницу за страницей. Увлеченный собственной книгой, Кристофер не заметил, как добрался до конца – до того момента, где у него скрутило живот.
– …а вот живот – резкая и нежданная боль, – прочел вслух Кристофер.
Писатель посмотрел на свой сломанный палец и усмехнулся. Может быть, побеги я сразу на горшок, сберег бы палец.
Но история не может быть, она есть. И, как и история, его книга не терпит сослагательного наклонения.
Кристофер отправился в душ. Под теплыми струями воды он понял, что впервые за несколько лет лёг спать грязным. На лице его распласталась умиротворенная ухмылка – иллюзия новой нормальной жизни всегда радовала его, и даже один поднятый якорь меньше сдерживал этот самообман.
После душа Кристофер вернулся на диван. Это заняло какое-то время. Писатель никак не мог понять, как ему ставить ногу, чтобы «было все как прежде». После дурацкого длинного коридора, он понял – «как прежде» не будет. Этот сломанный палец будет напоминать ему о себе всю книгу, пока не заживет. Ну что за подстава! Как теперь ему бегать и прыгать по крышам? Все, расходимся.
На диване писатель хотел повторить свою вчерашнюю ошибку и попробовать уснуть – в конце концов, он же не выспался из-за неудобного дивана, и диван должен был срочно загладить свою вину, но сначала надо написать сообщение Кристоферу-старшему.
Писатель откопал на диване телефон. На часах было десять минут одиннадцатого, но ему никто не звонил и не спрашивал: где он, и почему он там, где он есть, а не на работе. Кристофер разблокировал телефон и задумался над сообщением. Он решил начать просто:
«Привет».
Спустя десять минут Кристофер продолжал смотреть на мигающий ползунок и одно злополучное слово «Привет». Он несколько раз начинал писать, но все заканчивалось одинаково – на исходной позиции. Ещё одно доказательство того, что вселенские принципы зачастую дают сбой.
– Твою мать, ты же не книгу пишешь, – проскрипел Кристофер и написал: «На больничном, три дня».
Черт его знает почему, в больнице ему дали только три дня. По мнению Кристофера, перелом – дело серьезное. Взять хотя бы его начальницу. Ее вот не будет до конца года, а ему дали всего три дня…
