На улице была середина ноября, а это означало, что у него есть полтора месяца абсолютной, беспрецедентной свободы, свободы, которую он потратит на книгу. На лучшую книгу.
– Я закончил задания Эл по бюджету и модели. Бюджет отправил на согласование. Тебе нужна моя помощь с чем-либо?
– Так, надо подумать, – протянул Кристофер-старший, и писатель испугался, что ему дадут какое-либо задание. Но опасения его были развеяны, – Нет. Можешь пока заняться долгосрочными целями по составлению автоматизированных шаблонов отчетности перед акционерами.
Кристоферу-младшему хотелось подпрыгнуть от счастья, схватить несколько хлопушек и засыпать все конфетти под возгласы сексуальных черлидерш и салюты на заднем плане – так он был рад. Но он сумел сдержать ураган эмоций: они отразились лишь в его мужской скупой слезе.
– Хорошо, – коротко ответил писатель.
Долгосрочные задания были призраками, о которых все говорят, но которых никто и никогда не увидит. Поэтому Кристофер официально получил карт-бланш на написание книги в рабочее время. Казалось, лучше уже некуда: оставалось только налить на работе стакан виски, закинуть ноги на стол, закурить сигару и попросить Кристофера-старшего записывать книгу под диктовку. Но это осталось лишь в мечтах писателя, скрытых его довольной ухмылкой.
Кристоферы зашли в столовую. Они работали в государственной компании, а это предполагало плюсы в виде частного тренера по йоге по понедельникам и бесплатных обедов. Писатель, правда, никак не мог понять – стоят ли они своих денег. Он каждый месяц согласовывал весьма значительные платежи в адрес поставщиков, но из-за того, что они с Кристофером постоянно обедали последними, выбор блюд сокращался до «это или ничего». В целом, это и «это» не сильно печалило писателя. В еде он был непривередлив, а вот толпу не переваривал. Меньше людей, меньше шума, меньше проблем.
Было пусто. Единственный сотрудник столовой уже собирался убрать подносы, но увидев Кристоферов, радостно пошел курить еще одну сигарету. Кристофер-старший взял последнюю порцию риса с куриным филе, а писатель – по каким-то причинам нетронутую брюссельскую капусту и все то же филе – выбора-то не было. Они разместились за столом и начали обедать.
В отличие от других людей, с которыми Кристоферу-младшему довелось сидеть за столом, его старший коллега был идеален. Он не клацал зубами по вилке, не изображал пылесос, когда ел спагетти или суп, не чавкал, держал нож и вилку, как держали их английские аристократы XVIII века, сидел с прямой спиной, и за все время, что писатель проработал здесь, у его коллеги не упало с вилки ни одной рисинки. В эти моменты Кристофер наслаждался его компанией, ведь людей, с которыми он мог обедать без подергивания правой брови, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Кто-то противно жевал бананы, кто-то громко глотал сок (причем именно сок, а не любой другой напиток), кто-то чавкал, когда ел бургеры, а кто-то держал вилку, как пещерный человек – копье. Причем, как назло, когда
