отпускал Питта. Полицейский встал.
– Есть, сэр! – ответил он и направился к двери.
Помощник комиссара откашлялся, и Томас замер.
– Я… – начал Корнуоллис, но потом вдруг замолчал в нерешительности.
Суперинтендант повернулся и посмотрел на своего начальника.
Ввалившиеся щеки Корнуоллиса слегка порозовели. Было видно, что он глубоко несчастен. Наконец шеф решился заговорить:
– Я… Я получил письмо. От шантажиста…
Питт был потрясен. Из всех предположений, которые приходили ему на ум, это казалось самым невероятным.
– Слова вырезаны из «Таймс», – продолжил Корнуоллис в давящей тишине, – и наклеены на лист белой бумаги.
Томас с трудом собрался с мыслями:
– И чего они хотят?
– В том-то все и дело, – Джон был очень напряжен и пристально смотрел на подчиненного. – Ничего! Они ничего не требуют! Просто угрожают!
Питту очень неприятно было задавать следующий вопрос, но не задать его он не мог, иначе все выглядело бы так, будто он бросил в нужде человека, чьей дружбой очень дорожил.
– Письмо у вас с собой? – спросил он осторожно.
Корнуоллис достал из кармана конверт и передал его Томасу. Суперинтендант внимательно прочитал наклеенные буквы. Некоторые были вырезаны поодиночке, иногда по две или три и, очень редко, целым словом, когда оно подходило по смыслу.
Я ВСЕ ЗНАЮ О ТЕБЕ, КАПИТАН КОРНУОЛЛИС. ДРУГИЕ СЧИТАЮТ ТЕБЯ ГЕРОЕМ, НО Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО НЕ ТАК. ВЕДЬ ХРАБРЕЦОМ НА БОРТУ КОРАБЛЯ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА «ВЕНТУРА» БЫЛ НЕ ТЫ, А МАТРОС 1-ГО КЛАССА БЕКВИТ, ОДНАКО ВСЕ ЛАВРЫ ДОСТАЛИСЬ ТЕБЕ. ОН УЖЕ УМЕР И НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ РАССКАЗАТЬ. НО ЭТО НЕПРАВИЛЬНО. ЛЮДИ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ. Я ЗНАЮ.
Питт перечитал письмо еще раз. В нем не было ни прямой угрозы, ни требования денег. И все-таки ощущение правоты того, кто писал его, было таким сильным, что казалось, будто письмо живет своей собственной жизнью.
Суперинтендант взглянул на бледное лицо шефа и увидел, что челюсти его напряжены, а на виске бьется чуть заметный пульс.
– Полагаю, что вы не знаете, кто мог это написать? – уточнил Томас.
– Даже не представляю себе, – ответил помощник комиссара. – Вчера я полночи не спал, пытаясь понять, кто бы это мог быть. – Его голос был хриплым, как будто у него болело горло. Он глубоко вздохнул, однако не отвел глаз. – Я еще и еще раз возвращался к тому случаю, о котором, мне кажется, говорится в письме. И пытался вспомнить, кто при нем присутствовал и кто мог интерпретировать его именно с такой точки зрения, – но, к сожалению, безуспешно. – Он заколебался, и на его лице явственно читалось замешательство.
Корнуоллис был закрытым человеком, которому было трудно выражать эмоции – он больше предпочитал действовать, чем говорить. Ему хотелось отвести взгляд, но он намеренно этого не делал. Было видно, что помощник комиссара чувствует дискомфорт Питта и невольно усиливает его. Джон
