смешки.
Главный контрабандист Клетки раскалывал людские сердца на два равных лагеря – одни попадали под его чары, другие люто ненавидело.
− Вожаки остались на твоей помойке, − тихо пробубнили за спиной Четвёртой. − А у нас совет и его предводитель.
− И много ты насоветовал, киса? − приторно улыбнулся Птиц, глядя за спину Четвёртой матовыми безднами глаз. Ей сделалось неуютно. Невидимый спорщик подавился своими остротами и закашлялся.
В комнате воцарилась могильная тишина, в которой спокойный тихий голос прозвучат набатом:
− А у меня право высказаться есть?
Клеточники повернули головы. Зашуршали неуставные джинсы, контрабандные расшитые бисером рубахи, зазвенели серьги и браслеты.
Застенник выглядел расслабленным. Стылый взгляд скользнул по лицам собравшихся. Четвёртую прошиб озноб. В глазах городского выла метель. Не одомашненная снегоуборочными машинами и дворниками. Настоящая, лютующая на дорогах за Городом, пожирающая неосторожных путников, примораживающая до оттепели даже безумцев.
Четвёртой вдруг подумалось, что застенник может оказаться старше половины собравшихся. Совершенно не соплячьим взглядом он осмотрел комнату.
− А тебе есть что сказать? − Бес всё-таки пошевелился. Кресло злорадно заскрипело. Чмокнул, отлипая от подлокотника, голый локоть. Но насмехаться было некому. Клеточники напружинились как готовые к драке кошки. Бесова сестрица хлопнула ресницами и шагнула вперед, заслоняя застенника костлявой спиной.
− Я смогу за себя постоять, − отрезал тот, грубовато оттирая девчонку в сторону. Кресло заскрипело. Бес вцепился в кожаную мякоть до побелевших костяшек.
− И как ты это сделаешь, храбрый маленький домашний? − от Птица, которому месяц назад стукнуло пятнадцать, а на вид было и того меньше, обращение слышалось диковато, но клеточники привыкли. На крысиных помойках год идёт за два.
− За что ты к нам загремел? − подхватила Синица. − Перешёл дорогу в неположенном месте?
Снежные глаза повернулись, приморозив Синицу к табуретке, на которой она восседала.
− Убил человека.
В переговорной воцарилась звенящая тишина. Стало слышно, как по оконной раме ползёт очередная муха. Такая же зелёная, такая же жирная, но чуть более живая.
Птиц жадно подался вперёд и присвистнул:
− В тихом омуте, как говорится…
***
Новички притирались со скрипом.
Вернее, цыплята приживались как обычно – со срывами из-за отмены транквилизаторов, с аллергиями, истериками и припадками от эмоблокаторов.
Психика подростков плохо сносила новые тяжелые препараты, резкую смену места жительства и статуса. Ничего необычного. Новичков разделили по-братски. Синице – девочек, Коряге – мальчиков, Четвёртой Бесову сестрицу и Омута.
Разделение оказалось неравноценным.
Четвёртая сбилась с ног,
