его остальных родственников, в особенности средой, окружавшей его супругу, не высказывая при этом своего личного, всегда глубоко затаенного убеждения.
Не быть, хотя бы наружно, отголоском тогдашних политических страстей и фраз было тогда по плечу лишь немногим.
И все же эта среда могла заставить легко поддававшегося на увещания великого князя поехать к Родзянке[14], могла заставить общаться и с самыми «передовыми» общественными деятелями, могла заставить уверовать в их особенные способности, могла заставить, наконец, даже спрашивать у них совета, «как поступить для удаления императрицы». Но и только.
Заставить Михаила Александровича отказаться от самого себя, от всего того, что у него с малых лет было связано с понятием «брат», даже эта, ставшая ему назойливо близкой среда все же не могла.
Правда, после брака великого князя отношения между братьями потеряли отчасти прежнюю простоту и на много лет прежнюю искренность.
Упреков с обеих сторон вначале было высказано также достаточно. Но как бы за последнее время эти отношения у них ни слагались, они все же оставались до конца очень добрыми.
Великого князя втянули в политику, уповая на его внешнее, я бы сказал, лишь любезное сочувствие, но совершенно не зная, что у него было постоянно скрыто внутри.
Михаил Александрович, несмотря на наговоры самых близких лиц, в действительности никогда не причинил бы боли своему брату. Он был даже не в состоянии лично, то есть собственным мнением, указать ему на «вред его супруги», а тем более личным участием способствовать «устранению» императрицы, которая к нему относилась хорошо.
Намерения некоторых тайных политических кружков, устранив государя, возвести его на престол, возникали, конечно, без его ведома и без всякого его к этому старания.
Сведения о подобных намерениях появлялись не раз как в иностранной печати, так и из других источников, и потому мне хочется сказать о них несколько слов.
Так, утверждали, что «наиболее передовые», стремившиеся к конституции политические круги еще задолго до войны самым желательным для себя кандидатом на престол считали Михаила Александровича и выдвигали его при «перевороте» в первую очередь.
В «обществе», а также и в политических кругах буржуазии об этом говорилось вполне недвусмысленно. Кандидатуру великого князя Михаила Александровича готова была якобы поддержать и часть гвардейских офицеров, находившихся под влиянием этих буржуазных политических партий.
Русские масонские ложи в Петербурге, в том числе и «военная», основанная в 1909 году, выражали свое сочувствие такому плану53.
Незадолго до войны наиболее нетерпеливые приверженцы великого князя Михаила Александровича, члены гвардейских политических кружков, якобы предлагали возвести его на престол коротким ударом внутреннего караула во дворце – старым, испытанным в российской гвардии способом, но великий князь
Жена Родзянко в своем письме к кн. Юсуповой так писала об этом посещении: «Недавно к мужу таинственно приезжал в. кн. Михаил Александрович, как мне кажется, подосланный негласно братом». Стоит ли говорить, что подобное предположение является лишь плодом дамской обывательской наивности. Государь, по своему благородному характеру, не был никогда в состоянии прибегать к таким мерам.
