внушающими доверие. Завладев вниманием родителей, которые явно не могли наболтаться с собственными детьми, наша триада начала медленно, но верно выдавливать из них желание оставаться тут на подольше. Сбоку вылезли комсомольцы Первого района, пытаясь что-то там повякать на своем, на перворайонном, но были купно задавлены авторитетом и отправлены назад, сторожить детей.
К нашему общему счастью и облегчению, «копухи», всё-таки, были бесценными и постоянно работающими специалистами, поэтому никто из них жмущей короны не имел и права не качал. Возбужденные от вида собственных детей родители, да и только. Нечасто они их видят…
– Ну, Вить, у нас проблемы…, – подкралась ко мне злая судьба в виде одетой в сверхлегкий сарафан Кладышевой.
– Уже? – неприятно удивился я.
– В будущем, – уточнила брюнетка, удерживая на голове широкую соломенную шляпу, настолько большую, что казалось, что её может унести ветром, – Ты же в курсе, что я немного понимаю в психологии там, в психиатрии?
– Ну да, на моих нервах ты пляшешь мастерски, – скривился я, отстегивая нижнюю часть маски, чтобы сунуть в рот сигарету, – Так что случилось?
– Детишки. Они разбалованы. Сильно разбалованы. Видишь вон того, с выгоревшими волосами? Посмотри, как тот отмахивается от вожатой. У девки уже аж губы трясутся.
– Вижу.
– А ведь у них еще и способности…
– Слабенькие и неразвитые.
– Но они криптиды.
– А у нас бабка, умеющая заключать кого-угодно в изоляционную сферу, злая майор, способная эта санкционировать, девочка, способная определить ложь, опытнейший психотерапевт Союза и, на самый крайний случай – я.
– А ты чт…
– Маску сниму.
– Не вздумай!! – тут же посерьезнела Вероника, – Ни при каких обстоятельствах, ушибленный ты мой!
– Передо мной поставили задачу – чтобы дети хорошо отдохнули этим летом, – решил я надавить малявке на нервы, – Ничего о том, что это им должно понравиться, не говорили…
– Так! Мне срочно надо… уиии…!
Перехватив малявку в районе присутствия сисек, смотрящихся несколько чуждо на её мелком теле, я жарко прошептал старой извращенке на ухо о том, что шучу, а затем, чмокнув её в ту же область, выпустил псевдоребенка на волю. В ответ меня одарили очень сложным взглядом, после которого я решил, что комнату буду на ночь запирать и подпирать стулом. Во избежание. И балкон.
Однако, природная вредность и память о многократно застимулированном в щи либидо не дали мне кончить эти переговоры на минорной ноте.
– Мужика бы вам, Вероника Израилевна…, – потрепал я остолбеневшую брюнетку по плечику, – Мужика…
И ушёл, не оглядываясь на взрывы.
А идти было надо, так как Окалина вновь зычно объявляла линейку. Некоторые копухи по старой памяти решили толкнуть короткое напутствие всем присутствующим,
