Тамаре хотя бы за некоторое дружелюбие. Потому что остальные мои соседки вели себя совсем отчужденно. Они, конечно, отвечали на вопросы, но скупо и строго по делу, не глядя мне в глаза. Но так чтобы сесть и поговорить на всякие разные темы – такого не было. Я словно бы оказалась в статусе бойкотируемого «Чучела»[7]… Почему это произошло? Кто его знает. Наверно, какая-то комплексная причина: жуткое перенаселение камеры, многолетняя тюремная усталость этих женщин… И кто знает, возможно, я все же вела себя так, что вызывала у них отторжение… Я очень старалась со всеми подружиться, старалась be nice… Но увы – упиралась в явную оборону.
Думаю, мое неумение вписаться в этот мир было связано еще и с тем, что я никогда не существовала в женских коллективах. Училась, работала, дружила – в основном только с пацанами. Ведь киномир в массе мужской, а если есть девчонки, то они такие же «повернутые», как и я. Поэтому с бабскими взаимоотношениями: сплетнями, интригами, расследованиями – я впервые столкнулась только тут, в изоляторе. И поначалу это вгоняло меня в ступор. И только со временем я научилась справляться со всеми этими «женскими» моментами…
Но фальшивость и наигранность Тамары распространялась не только на меня. Она «переигрывала» во всем и со всеми. «Письма! Письма!» – громко кричала и хлопала в ладоши в момент принесения почты. «Кухня! Кухня!» – когда приносили платные обеды. «Что было! Что было!» – вращая глазами, возбужденно рассказывала о каком-то случае на «следке». «Что за еперный театр?» – невольно морщилась я. Но я вовсе не хотела вешать на Тамару ярлык «джокера». Я не знала ее до тюрьмы, не видела ее первые дни заключения. И уверена, что там, на свободе, она была вполне нормальной и естественной… Очевидно, что в ее лице нашла воплощение та степень тюремной деформации, при которой обман самой себя перешел в непрекращающуюся игру с окружающими. А это очень тяжело – постоянно играть и притворяться. Слишком тяжелая статья, слишком безысходная перспектива, одно потянуло за другое… И вот она – жизнь на грани сценической истерики.
…Тамара не сразу оказалась на спецблоке. Она рассказывала, что первый год она провела в большой камере. Потом ее переводили из камеры в камеру множество раз. Пока не водворили на спецблок. И здесь, по ее словам, были самые прекрасные условия на «шестерке». Она с ужасом вспоминала жизнь в больших камерах: «Там такие грубые женщины-дежура! Драки и скандалы! “Вичевые” и всякие наркоманки! Воруют вещи! Всем не хватает еды, и люди ругаются из-за хозовских обедов! Все курят!» В общем, ее рассказы нагоняли настоящий ужас, и я со страхом смотрела на толпы галдящих женщин из больших камер, когда доводилось с ними пересекаться. Я радовалась, что я в маленькой камере, и меня миновали все эти дикости, которые описывала Тамара.
«Но почему ты все же попала на спецблок?» – спрашивала я. Я уже знала, что это «особое» место для «особых» людей. Для тех, кого должны полностью изолировать – или по указанию следствия,
Фильм Ролана Быкова с Кристиной Орбакайте в главной роли.
