за неповиновение, и Иван смирился, только вытребовал себе в помощники Ильку Паршина в звании младшего урядника.
Полтора месяца прошли спокойно. Иван и Илька проводили учения молодых, а по вечерам Иван возился с маленьким Кузей, помогая счастливой Настёне кормить и купать малыша, укладывать его спать под колыбельную. Они её часто пели вдвоём, качая зыбку, которую, как всегда, дед Кузьма сделал своими руками.
Иван никогда не думал, какое это блаженство – быть отцом, бережно прижимать к груди доверчивое крошечное существо, зная, что оно плоть от плоти твоей, перебирать малюсенькие пальчики, норовящие ухватиться за твои, большие, и ласково щекотать розовые пяточки, еле сдерживаясь (а можно было и не сдерживаться), чтобы не поцеловать. Зато потом, в полумраке комнаты, на широченной постели – вот где раздолье поцелуям и прочим нежностям! – Иван в полной мере познал, какая же Настя жаркая и сладкая, до какого сумасшествия может казака довести!
Перед его глазами промелькнули такие яркие картины их полюбовной жизни с Настёной, что он сжал зубы и зажмурился.
– Траванулся ли чё ли? – тревожно спросил Илька, заглядывая во вспыхнувшее лицо друга-командира. – Вода тухлая? Так ить и так видно, чего и пить было?
– Да нее, не тухлая, – покачал Иван головой, возвращаясь к реальности. – Кака-то никакая… мёртвая…
– Чё питьто будем? Фляги пусты…
– А то озеро, где пушки и пулемёт утопили, оно ж где-то колоблизу было…
– А и верно! – Илька огляделся. – Поищем. Заодно пулемёт достанем, он ой как сгодится!
Уже неделю отряд Ивана в количестве тридцати человек гонялся за бандой хунхузов. И ладно бы на своей стороне, так нет, с китайской пришла депутация к губернатору: помогите, мол, от хунхузов житья не стало. Губернатор удивился такой просьбе-жалобе, но приказал собрать отряд и показать бандитам, кто в Маньчжурии хозяин. Вот и пришлось Ивану с Илькой отправляться на ту сторону.
Молодыето рады размяться, но что у них дома творилось, Иван знал по себе: мать заплакала, дед посмурнел, а бабушка Таня по-настоящему взвыла, потому как мужа в таком же походе потеряла и уж внука-то терять не хотела. А о Насте и сказать нечего: на глазах почернела, замкнулась и до самого отбытия не произнесла ни слова. Ивану до ужаса было её жаль, но что делать – приказ есть приказ. Даже Кузя, обычно такой гаврик боломошный, и тот примолк и всё к тяте тянулся. А тятя и сам бы с рук его не спускал вместе с мамкой молодой.
С бандой всё оказалось как-то необычно. Во-первых, никогда китайцы не обращались к русским за помощью против хунхузов. Скорее, наоборот: помогали им, прятали, если нужно, и практически не сопротивлялись. Во-вторых, о банде сначала появлялось множество слухов: убийства, грабежи и много чего ещё. Об этой прежде ничего не слыхивали, но, только она объявилась, китайцы ринулись просить о помощи. Почему – непонятно. Чем так напугала?
А может, дело в чём-то другом? Сама
