расскажу, это убьет ее… – Ухватил меня за локоть.
Повернулся к нему, высвобождаясь от захвата:
– Надеюсь, тебе сладко спится ночами. Папа.
– Я уже много раз тебе объяснял. – Заикаясь, тихо проговорил он.
– Что именно? – Шагнул к нему. – Что ничего не произошло? Что мне показалось? Так ты сказал? Но это смешно. И ты это знаешь.
– Ты все преувеличиваешь. – Его грудь вздымалась от частого дыхания.
Я не мог дальше смотреть в это наивное лицо. Он, правда, свято верил в то, что ничего страшного не произошло. Не испытывал никаких угрызений совести. Ничего. Для него все случившееся было абсолютно нормальным. Приемлемым. Простым, как дважды два. Вот только для меня – нет. И я не собирался этого вот так оставлять.
– Она. Была. Моей. Девушкой. – Сказал дрожащим голосом едва слышно.
Боль вырвалась из моей груди большой черной птицей и вспорхнула к небесам.
– Рома… – Отец потянулся ко мне.
Но тут же получил грубый удар по руке. Оттолкнув его, я развернулся и спешно направился в дом.
– Рома!
– Иди к черту! Слышишь? – И громче: – Иди ты к черту!
12
Войдя в дом, направился прямиком в свою комнату. Хлопнул дверью и привалился лбом к холодной стене. Стоял, тяжело дыша, пока тело не прекратило дрожать. Сжал зубы, высекая фонтаны красных искр из глаз. Казалось, что мозги сейчас просто вспыхнут, настолько внутри все кипело, но, к счастью, ничего так и не произошло. Разве что от слез продолжало больно щипать веки.
– Да! – Взорвался криком, отвечая на завибрировавший в кармане телефон.
– Серега, ко мне, а ну, выходи!
– Какой еще Серега? – Зарычал, уставившись на дисплей.
Суриков. Ему-то что надо?
– А, привет, Романыч, – со смехом в голосе, – это я не тебе.
– Привет. – Опустил взгляд и тихо сполз по стене.
Все, что мне сейчас нужно, это бить, крушить, ломать. Сделать кому-нибудь очень больно, чтобы меня, наконец, отпустило. Я ужасно не хотел признаваться себе в том, что поселившееся во мне чувство было обидой. Называл егои злостью, и ненавистью, да как угодно, лишь бы не признавать, что это было обыкновенной обидой разочарованного мальчишки, который никак до сих пор не мог понять, почему отец так с ним поступил. Почему не подумал о том, что я буду чувствовать? Почему выбрал не меня?
Теперь я хотел, чтобы он страдал. Так же, как страдал я. Но любое мое действие в итоге приводило к тому, что доставалось ни ему, а маме. И от этого мне становилось еще только хуже.
Вот только остановиться, прекратить никак не получалось. Обратной дороги уже не было. Гниль обиды точила меня изнутри, отравляла, полностью контролируя все мысли и поступки. Она хотела, чтобы я точно так же отравил всё и всех, кто был со мной рядом.
– Слушай, ты там зверя не находил?
– Чего?
Мысленно включил обратный отсчет, чтобы взорваться, наорав на него. Десять, девять, восемь…
