Николай Шелков ранним утром, когда на часах было ровно шесть. Деревянные часы в этой комнате были в форме деревенской избушки, в середине которой как раз таки располагался запыленный циферблат. Вещь казалась Шелкову достаточно «симпатичной», одну-две минуты он даже лежал, разглядывая каждую деталь сиих часов, однако присутствие на них пыли очень скоро начало отталкивать Николая от их искусности.
Дядюшка его, в то утро, громко ворчал, собираясь куда-то, тем самым и разбудив своего племянничка несколькими минутами назад. Дядюшка все охал и причитал, и многажды-многажды бранился то ли на кого-то конкретно – Шелков не мог разобрать на кого – то ли просто так бросался словами в пустоту для отведения души. Николай предположил, что Владимир Потапович сейчас собирается идти на свои переменные разнообразные работы. Как только дверь за Владимиром Потаповичем хлопнула, Николай даже как-то несколько облегченно вздохнул. Теперь ему не придется в ближайшие часы видеть и слышать этого озлобленного на весь свет, недовольного пожилого ворчуна.
«Я тоже не буду разлеживаться уж и пойду устроюсь куда-нибудь… Может, поскорее смогу съехать от мытарств земных, что творятся в квартире этой», – подумал Николай и, сильно потянувшись, поднялся с кровати, заправил постель, умылся в замызганной ванной с поржавевшим содержимым. Пожалуй, как рассуждал он, стоило ему быть бесскорбным человеком в сие раннее утро, хотя бы потому, что у дядюшки его была в квартирке какая-никакая ванная. И, к великому счастью, ему наконец выпала возможность спокойно отмыться.
Достав из нижнего шкафчика в кухне несколько суховатых овощей и взяв несколько отваренных картошин, Шелков постарался как можно быстрее позавтракать, чтобы не столкнуться в кухне с этой противной горничной. После вчерашней стычки с ней, Шелков решил, что уж более не станет с нею заговаривать, а тем более не станет просить ее о чем-либо, хоть просить и не должен был, поскольку работа по дому и прислуживание хозяину и гостю являлось ее прямой обязанностью. Тем не менее Николай уже устал искать справедливости в этом мире и просто надеялся, сидя за скрипящим выцветшим столом, что горничная не покажет своего сморщенного носа на кухне в ближайшие минуты. Аннушка и не высовывалась, и Николай заключил, что она еще почивает. Однако ни звуков храпа, ни громкого сопения Шелковский слух уловить не смог. Николай вовсе не желал в тот момент беспокоиться об этих деталях. Юркнув мимо двери ее каморки, он надел свои неначищенные сапоги и быстро, дабы все же не столкнуться с горничной, вышел из квартиры.
Солнце неимоверно сильно припекало весь город на Неве, и казалось, что даже самый большой тенек под выращенными огромными деревьями в парках не мог укрыть горожан от этого властного светового величия.
Пока что поискать работу Николай Шелков намеревался где-то рядом с нынешним своим местом пребывания, но все же он всеми частицами души надеялся, что это продлится не так уж долго, поскольку общество
