пытался вонзить в Николая страх, с силой сжимая руки на вороте Шелкова.
Николай, будучи от рождения своего человеком, не терпящим, когда кто-либо пускает в ход кулаки, поскольку даже и крестьян своих в семье его не били, а также будучи достаточно крепкого телосложения, смог за несколько секунд собрать все свое недовольство касательно бессовестных выходок этого наглеца, схватившего его сейчас за грудки, и со всей силы дал ему головою в нос, попутно высвободившись из его рук и зарядив ему коленом в голову. Иван, очевидно, не ожидавший, что какой-то там новичок может ответить ему, был совсем не готов к этим ударам, а потому даже не попытался от них закрыться. Он протяжно застонал и то и дело принялся хвататься за ушибленные Николаем места. Однако злоба в глазах его, подобно скатывающемуся с горы снежному кому, начала только расти, хотя, казалось бы, куда уж больше.
– Ты пожалеешь, выдрин сын! Стерва! Пожалеешь, скотина! Я тебе этими же ножами печенки вырежу! – очень медленным, полным ненависти голосом произнес Иван, как бы ощупывая каждую букву своего слова. Николай же продолжал внешне оставаться равнодушным, только лишь зрачки его сильно расширились от ярости.
– Ладно, пойдем, пойдем сейчас, Иван, – уговаривал его подошедший Мирон. – Хватит с тебя на сегодня, завтра уже разберешься со всем.
– Замолкни, Мирошка, и сядь, где сидел! А то и ты у меня сейчас получишь! – не унимался Иван.
– Да хватит уж, Иван, полно тебе, – присоединился к Мирону и Сашка.
– Все же печенки-то я тебе вырежу, щенок! – продолжал рычать на Николая кипящий, как паровоз первого класса, Иван.
Двое рабочих, Мирон и Сашка, принялись уводить Ивана из мастерской, хоть он и делал некоторые попытки вырваться и попытаться расквитаться с Николаем, все же скоро они куда-то увели его.
Николай протяжно выдохнул. Он тут же приложил все свои душевные силы, чтобы как можно быстрее позабыть сию ситуацию, и, будто бы и не с ним это произошло несколько секунд назад, принялся оттачивать ножички и топоры. Работу свою он выполнял медленно и сосредоточенно, полностью погружаясь в процесс и уже собо не рассуждая о его результате. Тем не менее ножички и топорики получались очень даже остренькие. Аккуратно и не спеша выполняя свою работу, Николай не заметил, как в мастерскую вошла краснощекая девица примерно его возраста. Рыжие волнистые локоны ее были небрежно разбросаны по плечам и даже в некоторых местах спутаны.
Она тут же бросила на него пожирающий, заинтересованный взгляд и села на табурет у входа, положив деловито ногу на ногу. Иногда она принималась раскачиваться на этом табурете, как бы скучая, ожидая, что оттачивающий инструменты мастер решит ее немного развлечь.
Работал же Николай тогда усердно и внимательно, а потому обратить внимание свое на пришедшую смог только спустя достаточное количество времени, после ее чихания. Чихнула она от летающей по мастерской пыли или же наигранно, для привлечения внимания – Николай тогда не особо сообразил.
