«князя» Шакро Птадзе (подлинная фамилия этого персонажа – Цулукидзе), который сопровождал писателя в его скитаниях, проедал то, что заработал Горький и при этом говорил ему: «Я вижу, ты смырный. Работаешь. Мэня не заставляешь. Думаю – почэму? Значит – глупый он, как баран».
После революции Горький, ужаснувшись красному террору, заступался за представителей интеллигенции: вытаскивал их из застенков ЧК, хлопотал о пайках для них, о заказах на переводы, создал просветительский проект «Всемирная литература» (вышло более 200 томов). Потом писал статьи о своем несогласии с большевиками, уехал, но в итоге вернулся, не найдя общего языка с антибольшествистски настроенной эмигрантской средой. Этот властитель дум передовой интеллигенции своего времени весьма своеобразно относился к России и русским. С одной стороны, Горький признавал «фантастическую» (его собственное определение) талантливость русского народа; с другой – порицал русских за рабскую покорность, а после революции – наоборот, за звериную жестокость. Саму жестокость революции он списывал на качества русского народа (как будто пассионарные представители других народов не приняли активнейшего участия в революции и Гражданской войне, особенно в репрессивных органах! ). Леонид Андреев, известный писатель, сначала друг, а потом – идейный противник Горького, подметил, что критика Горьким русского народа носила типичный для российского интеллигента характер самооплёвывания и самоотрицания. Оставаясь лично порядочным и даже сердобольным человеком, Горький продемонстрировал, как гибельно для большого таланта служить ложной идее. Даже если эта идея была отражением идеала социальной и – шире – экзистенциальной справедливости. Неверие в Бога и вера в Россию и её великое будущее – это «шатовщина», по определению Достоевского в романе «Бесы». Но неверие и в Бога, и в способность русских стать хозяевами своей исторической судьбы, обольщение «религией социализма», может толкнуть даже такую выдающуюся личность, как Горький, к демоническому “Хозяину» – авторитарному правителю всея Руси Сталину. Настоящей «насмешкой мистера Мак-Фатума» (по известному выражению Набокова) можно назвать то, что реальным воплощением образа сверхчеловека, о котором, наравне с Ницше, мечтал не вполне пролетарский писатель Горький, стал маленький, рябой и сухорукий восточный сатрап.
Пик репрессий против интеллигенции приходится на годы
