style="font-size:15px;"> Между тем следователь вынул из руки убитой бумагу, просмотрел и протянул Ивану:
– Что это за абракадабра? Вам известно, что это значит?
Иван прочёл написанное вслух и горестно кивнул:
– К сожалению, да. Мы развелись три года назад по желанию Оли. Она как-то отдалилась от меня, увлеклась магией, в общем, я понял, что жена попала в какую-то секту…. Но сделать ничего не мог. Прости, Оля!
В этот момент из толпы раздался крик:
– Он не виноват! Это мой друг! Отпустите его! Он не убивал!
Полицейский, который сдерживал незнакомца, посмотрел на следователя. Тот кивнул и мужчину пустили к Ивану.
– Это мой друг! – продолжал восклицать незнакомец, – это же знаменитый актёр, разве вы не узнали его?
– Ты как здесь? – спросил Иван, вытирая щёки, по которым продолжали сбегать слёзы.
– Дружище, не волнуйся, у меня в Сочи связи в прокуратуре, я отмажу тебя! – не к месту выпалил новоиспечённый заступник.
Невысокий, коренастый, он был бы вполне симпатичным, если бы не искривлённый, как у боксёров, нос.
Следователь недовольно нахмурился, а оперативник потребовал предъявить документы.
– Мы здесь на съёмках, – продолжал словоохотливый и слегка возбуждённый приятель Касаткина, – я заскочил к тебе, консьержка сказала, что ты на пляже, ну вот я и…. А тут такое…
Он протянул оперативнику свой паспорт и похлопал Ивана по плечу, задержав руку, от которой Касаткин, как бы невзначай, освободился.
– Я каскадёр, – не унимался приятель, – а в титрах меня нет. Семён Михеев я. Прости, прости, дружище, – повернулся он к Касаткину, – твоя Оля…. Она мне как родная. Была…. Так что я тоже…. Извини, я тоже плачу….
И он на самом деле плакал!
Над телом Ольги, между тем, колдовали эксперты. Оба мужчины – и Михеев, и Касаткин избегали смотреть в ту сторону.
Мальчишка – спасатель, который и обнаружил тело, рассказал, что палатка уже стояла, когда он в семь утра заступил на дежурство. Но он не стал тревожить постояльцев. На их пляже разрешалось ставить палатки ближе к волнорезам.
Следователь записал все показания, все данные свидетелей, и взял с Ивана Касаткина подписку о невыезде.
Они здесь были больше не нужны. Иван направился к телу бывшей жены, следователь остановил его.
– Я… попрощаться, – пробормотал Иван.
– Постойте! – воскликнула Стрельцова и обратилась к следователю, – разрешите, эксперимент! Я быстро, я не задержу вас. Иди сюда, – в повелительном тоне приказала она Ивану и схватила его за плечо.
Поза была точь-в-точь такой, как тогда, с Михеевым. А лицо исказилось гримасой, в которой слилось всё: отчаяние на грани истерики, жалость, боль…. Эта гримаса также неуловимым образом напоминала лицо Михеева в момент, когда он признавался Ивану в том, что Ольга была ему дорога….
– Я любил её, – голос актрисы стал хриплым, – а она любила
