Именно поэтому перевод с одного языка на другой есть не что иное, как попытка подмены, попытка выдать одну реальность за другую.
К примеру, для русского человека представления, выраженные в самых простых словах, таких, как «трава», «небо», «солнце», никак не могут считаться идентичными соответствующими аналогам для англичанина, – как не являются идентичными обе эти реальности.
Кстати сказать, подобные проблемы назревали и с американским английским. Язык, перенесенный на новую почву, открытый для новых реалий и представлений потребовал выработки новых языковых образов. К счастью, появление кинематографа, а затем радио и телевидения позволило в значительной степени воссоединить языковое пространство.
Что же говорить о двух таких разных мирах – русского и английского! При всей интенсивности проникновения английского языка в русский, наблюдаемого в настоящее время, современный русский язык не имеет достаточных средств для изображения другого мира, и английская литература остается для русского читателя «вещью в себе».
Помнится, в детстве нас кормили небылицами, что в будущем все люди не только построят всенародное коммунистическое общежитие, но и будут говорить на одном языке. Точнее, все языки, так или иначе, пройдя все стадии уравниловки, сольются в некую однородную феню. Идея вполне в тоталитарном духе. Теперь я понимаю, что для установления этого комфортного единомыслия и единообразия подразумевалось полное культурное, а то и физическое уничтожение одного из миров.
Изображение чужестранных реалий средствами родного языка – неизбежно условность. Но она – так же и особый прием, помогающий автору решать свои внутренние задачи. Лучший пример, в этом смысле, Шекспир. Действие может разворачиваться где угодно – в Дании, Венеции, – но писатель никогда не идет по порочному пути стилизации. Если так можно выразиться, всегда остается в родной языковой стихии, в пространстве органичных для него реалий. Поскольку, как уже было сказано, перевод – тоже писательство, – а хороший перевод должен отвечать всем требованиям полноценной, настоящей литературы, – то и переводчик обязан избегать нелепых построений – плодить ряженых персонажей, изображать из себя «иностранца».
В общем, как ни прискорбно, но единственная благородная и честная миссия, которую может взять на себя переводчик, это своим собственным примером воодушевлять людей для изучения языка и чтения оригиналов. В конце концов, если сложить деньги и время, затраченные человеком на чтение переводов, станет очевидным, что куда разумнее было бы уж сразу выучить язык.
В этой связи любопытно оглянуться в прошлое. Литературный перевод куда моложе самой литературы. Каких-нибудь полторы сотни лет назад образованному человеку и в голову не приходило искать переводы. Разве что с редких и «совсем уж мертвых» языков. Первые литературные переводы появились именно на потребу плебсу. Я не имею в виду перлы, вроде Лермонтовского «Из Гейне» или Пушкинского «Из Корана»,
