к фетровой подкладке, горстки высушенных трав и цветов, а также собственных набросков. И здесь его дожидался финальный удар судьбы: отправление Транссибирского экспресса откладывалось до особого распоряжения. Грей едва не потерял последнюю надежду. Но сам Господь направил его к человеку, который приведет к искуплению. «Вот доказательство того, что Бог имеет на меня особые планы», – думает Грей.
Снова этот смех. Просто невыносимо! Грей поднимается во весь рост и поворачивается с намерением заморозить француза взглядом, но в этот момент хохотун подносит руку жены к губам с такой бесцеремонностью, как будто они здесь совершенно одни. Чувствуя, как пылают щеки, Генри пытается сесть, но уже поздно.
– Ах, примите мои извинения! – с заметным акцентом восклицает француз по-английски. – Надеюсь, мужчине простительно забыть о хороших манерах в присутствии собственной жены. Я Гийом Лафонтен, а это моя супруга, мадам Софи Лафонтен.
Генри вымучивает улыбку и снисходит до того, чтобы чуть наклонить голову.
– Доктор Генри Грей, – произносит он в ответ, тщательно высматривая малейший намек на презрение в лицах.
Он научился распознавать эти признаки: подергивание губ, косой взгляд. Как упивались его унижением в Лондоне пусторечивые паяцы из Королевского научного общества! И даже сбежав из страны, он не избавился от назойливых взглядов и многозначительных усмешек. Репортеры из научных журналов разнесли весть о его падении по всему миру, статейки в бульварных газетах сопровождались жестокими карикатурами. Однако ничто в лицах четы Лафонтен не подсказывает, что им знакомо имя Грея, и тот немного успокаивается.
– Уверен, мы подружимся, – продолжает Лафонтен. – Полагаю, у каждого найдется, что рассказать. Моя жена знает, как я обожаю знакомиться с другими пассажирами.
«С туристами», – мысленно поправляет его Грей с легким пренебрежением. Проклятый бумагомарака Ростов! Не появись его книга, поезд был бы предоставлен настоящим, целеустремленным путешественникам, а не глупым искателям приключений, у которых так много времени и денег, что они выбирают самый опасный способ потратить и то и другое. Они садятся в поезд только ради новых впечатлений, как будто впечатление – сувенир, который можно повесить на стену ради хвастовства перед друзьями. А когда закончится рейс, они вернутся в свои уютные дома, в светские салоны и кофейни, ничуть не потрясенные увиденными чудесами. Грей ощущает невольную жалость к ним, и это чувство ему приятно.
– Я путешествую в научных целях, сэр, – отвечает он. – И боюсь, у меня не найдется времени для разговоров.
– Полно вам, доктор Грей, – говорит Лафонтен. – В этой движущейся крепости у нас, несомненно, хватит времени на все, чего мы только пожелаем. Когда еще нам выпадет столько дней без необходимости посещать скучнейшие галереи искусств, музеи или статуи давно умерших скульпторов, которые
