и хитроумными построениями он не себя хотел убедить, а Анфису. – Мне бы, дураку, пораньше сюда приехать – и ничего не было бы… Так нет, образования ему высшего захотелось! – со злостью обругал он себя.
– Хороший вы… – глухо сказала Анфиса и отвернулась к спасительной своей сосне.
– Как хотите, Анфиса, а я все-таки верю, что нет таких положений, из которых не было бы выхода. И мы с вами найдем свой выход! Ведь найдем?
– Не спешите, чтоб потом не жалеть.
– Давайте у эха спросим? – азартно предложил Дементьев. – Лес врать не будет!
– Не надо, не надо! – боязливо сказала Анфиса, вырвала руку и шагнула к спуску в лощину.
На миг она замерла на вершине спуска, с силой оттолкнулась палками и скользнула вниз. Дементьев стал на ее место и залюбовался Анфисой. Она стремительно летела по крутому склону, конец ее пестрого шарфика призывно трепетал на ветру.
Солнце стояло за спиной Дементьева, и длинные тени деревьев далеко вытянулись по безлесному склону. Анфиса с лету пересекла четкую границу тени и света и вырвалась на лощину. И сразу пустая скучная лощина, залитая ярким мартовским солнцем, обрела в глазах Дементьева какой-то новый и самый главный свой смысл, будто она тысячи лет прозябала здесь в безвестности для того лишь, чтобы принять сейчас Анфису и позорно лечь у ее ног.
Дементьев испугался вдруг, что Анфиса умчится от него, а он так и не успеет сказать ей главного, без чего дальше ему не жить. Единственно правильное решение это пришло только сейчас, когда он любовался летящей по склону Анфисой, но исподволь зрело в нем уже давно. Он ухнул вниз и догнал Анфису в конце поляны, у нового теневого рубежа.
– Анфиса, я уже все обдумал! – запыхавшись, сказал Дементьев и решительно сбил шапку на затылок. – Уедем отсюда, чтобы ничто не напоминало… За Урал махнем, а? Чем дальше, тем лучше! Поженимся здесь, пусть все сплетники заткнутся, и уедем мужем и женой. На новом месте ни одна душа ничего знать не будет. А я вас никогда ни в чем не упрекну. Обещаю, Анфиса: ни-ко-гда!
Анфиса машинально теребила шарфик у горла. Кажется, она хотела, но никак не могла поверить, что сбываются тайные ее мечты. Глазам Дементьева вдруг больно стало смотреть на нее – благодарную, оттаивающую от того холода, который сковал ее. Он отвернулся, поднял литую еловую шишку и спрятал в карман.
– Петька коллекцию собирает, – пояснил он.
В глазах Анфисы мелькнул непонятный ему испуг. Она придвинулась к Дементьеву, несмело прильнула к нему, словно искала защиты от себя самой.
– Хороший мой, вам другую бы полюбить…
Анфиса закрыла глаза, потерлась щекой о его щеку и тут же отпрянула от Дементьева, зябко вздрогнула, будто ей холодно вдруг стало под высоким лучистым солнцем.
Надя с Ксан Ксанычем расставляют мебель
Предусмотрительный Ксан Ксаныч хотел во всеоружии встретить неблизкий еще день,
