больше не остаётся, кроме как развязать узел между двумя потоками. Он и без того довольно слаб, а лишившись бессмертия, может запросто сгинуть, напоровшись нечаянно на первую попавшуюся умбру.
С этим не мог поспорить даже сам Аелия. Он был ощутимо слабее энергетически по сравнению с Минцзэ, и это сказывалось на всём Ферассе. Главным показателем был тот факт, что солнце почти не грело. Даже спустя семь лет после конца Вечного Сумрака, весна так и не наступила. Снега не тают, и морозы не отступают. Причину этого не смогла объяснить даже Климин. Казалось, теперь равновесие в природе навсегда утрачено, несмотря на то, что светило вновь сияло.
– Господин, вы ведь с самого начала знали. – Аелия взглянул на бога жалостливыми глазами. – Вы догадались об этом в нашу первую встречу.
– Я лишь ощутил неполноценность твоей энергетики. Но так глубоко проанализировать тебя могла только Доротея. Она единственная, кто видит потоки.
– Только для этого нужно было тащить меня сюда? Ведь мы могли обсудить эти вопросы и на территории смертных. Для чего нужно было вести меня в Мацерию?
Баиюл покачал головой:
– Не только для этого. О твоём предстоящем появлении я узнал ещё восемь лет назад. У Климин перед смертью было видение, в котором она увидела тебя. И мне было необходимо точно убедиться в том, что ты – это ты, а так как душа Госпожи Мудрости находится здесь и выйти за пределы Обители Ночи не может, пришлось тащить тебя сюда.
– И… Госпожа подтвердила?
– Да. Климин видела именно тебя. Ты – истинное Солнце. – Всеотец сделал паузу, задумавшись, а потом добавил. – Несмотря на все твои сомнения и некоторые… особенности. А теперь ответь мне, что ты увидел, упав в Неиссякаемыйи?
Аелия рассказал о том воспоминании, которое увидел. Оно, будто часть мозаики, встало на место в его голове, словно всегда там и было.
Баиюл внимательно дослушал его рассказ и объяснил:
– К источнику Бьерн водил тебя неспроста. Дело в том, что он не показывает человеку чужие воспоминания – только его собственные, утерянные или украденные. Но лишь один раз. И ты увидел воспоминание Минцзэ, то самое, которое у тебя украли, и без которого теряются последующие. Я был уверен в том, что ты унаследовал её память, потому и решил проверить. И мои предположения подтвердились.
У Аелии начали трястись руки, а тело пробил озноб, чему он сам удивился. Беспричинный страх вовсе не был вызван Баиюлом или Доротеей, хотя эти двое – единственные, кто внушал неподдельный ужас, особо для этого не стараясь. Быть может, виной тому воспоминание о празднике восьмилетней давности?
Юноша взглянул на ладони, лежащие на коленях, опустив взгляд под стол. Это заметил Бьерн. Он вдруг налил в опустошённый фужер жар-пыл и протянул его Солнцу. Напиток всё ещё был горячим. Солнцеягоды в его структуре и не думали остывать. Это как раз то, что сейчас было необходимо Аелии. Он с благодарной улыбкой принял согревающее питьё, и холод отступил.
– Нечто,
