наказание. Но как быстро ваш муж готов исправиться? Как сильно сожалеет? Всё зависит от него. Я – всего лишь стрелка на рельсах. Направляю одних к свету, а других во тьму. Но только для того, чтобы они сами нашли свет.
– Почему же вы до сих пор не стали человеком? – вскинула голову Татьяна. – Ведь давно исправили собственные ошибки.
– Давно, – кивнул портной и, лизнув мороженое, довольно прищурился. – Люди – как ящик Пандоры. С виду привлекательные, но стоит только приоткрыть… И оказывается, что уважение к границам, на самом деле, – равнодушие. Излишняя эмоциональность – умелая манипуляция. Вместо ревности – неуверенность, а вместо бережливости – скупость. Я был наказан за неумение слушать, а теперь слышу слишком многое. И, признаюсь, боюсь вновь испытать разочарование. В первую очередь, от себя самого. Тот холод, что я ощущаю, напоминает, что мне рано становиться человеком. Не заслужил.
Татьяна понимающе кивнула и, украдкой вытерев выступившие слёзы, шепнула напоследок:
– Спасибо.
А затем поспешила домой, к дочке и названной бабушке, Варваре Николаевне.
Эдгар доел мороженое, выкинул пустую упаковку и, вздохнув, отправился домой. Его новым клиентом стал некогда известный поэт, о жестокости которого ходили легенды. Человек чёрствый и грубый. Беспощадный. И его поступки вдохновили Эдгара на создание костюма медбрата детской онкологической больницы. Кожа была вымочена и смазана, ножницы наточены, а стол блестел от чистоты. Всё готово к работе.
Улыбнувшись своим мыслям, портной расстегнул ворот пальто – на улице заметно потеплело. Бодро цокая тростью по брусчатке, Эдгар засеменил к дому. Он даже не догадался, что тепло это шло изнутри.
Свидание с Дедом Морозом
Я ткнул указательным пальцем в пупочку звонка и, стянув с головы шапку, попытался пригладить волосы. Отрезанная заботливой маминой рукой чёлка упорно лезла в глаза, и я оставил бесполезную затею. В конце концов, Анька согласилась со мной погулять не из-за моей причёски.
Не успел я снова надеть шапку, как дверь распахнулась. На пороге показалось мама Аньки – Вера Васильевна.
Осмотрев меня с ног до головы, она кивнула:
– Здравствуй, Костя.
– Здрасьте, Вервасильна, я к А…
– Да уж понятно, что не ко мне. – Женщина оглянулась. – Аня, Костя пришёл. Ты скоро? – Не дождавшись ответа, Вера Васильевна двинулась вглубь квартиры, бросив мне из-за плеча: – Заходи, закрывай дверь. Чаю будешь?
– Да нет, нам уже идти надо, у нас билеты на восемь часов.
– Так ещё рано же, – ответила мама моей подруги прежде, чем скрылась в комнате.
Я потоптался на месте, вытирая ноги об старое полотенце, аккуратно расстеленное возле порога, но раздеваться не стал. До сеанса оставалось ещё два часа, применение которым я уже нашёл. Точнее, его нашла моя мама, убедительно попросив о помощи. Отказаться я не смог.
За дверью
