можно найти такую, которая приготовит все что пожелаешь.
– Дай-ка почитать, – сказала Мэри, – и мы все обсудим вечером, когда вернешься домой. Тебе не пора ли?
Дарнелл бросил тревожный взгляд на часы.
– До свидания, – и они ответственно и исправно поцеловались, а глаза Мэри напомнили Эдварду одинокие пруды, кроющиеся в тени древних лесов.
И вот так день за днем жил он в сером мире фантазмов сродни смерти, которая каким-то образом убедила большинство из нас звать ее жизнью. Дарнеллу настоящая жизнь показалась бы безумием, и когда время от времени отраженные от ее великолепия тени и смутные образы встречались на его пути, он укрывался от испуга в том, что сам назвал бы благоразумной «действительностью», состоящей из повсеместных и обыденных случаев и интересов. Эта глупость, пожалуй, тем сильнее бросалась в глаза, что для Дарнелла «действительность» представляла собой споры из-за кухонных плит, экономии пары шиллингов; но по правде говоря, эта нелепость была бы еще больше, касайся она скаковых лошадей, паровых яхт да многотысячных расходов.
Но вот так существовал Дарнелл, день за днем, странным образом путая смерть с жизнью, безумие – с благоразумием, а бесцельных блуждающих фантомов – с настоящими существами. Он искренне верил, что он – клерк в Сити, проживающий в Шепердс-Буше; совершенно позабыв о тайнах и сиятельной славе королевства, что принадлежало ему по праву рождения.
II
Весь день над Сити висела лютая и тяжелая духота, а у своего дома Дарнелл заметил туман, который лежал на всех сырых низинах, сплетался завитушками у Бедфорд-парка к югу и нарастал к западу так, что башня Актонской церкви нависала над серым озером. Трава в скверах и на газонах, видневшаяся с омнибуса, пока тот устало полз по маршруту, прогорела до цвета пыли. Парк Шепердс-Буш-Грин превратился в жуткую пустыню – затоптанные бурые газоны в окружении однообразных тополей, чьи листья неподвижно висели в воздухе, что стал стоячим жарким дымом. Пешеходы устало плелись по тротуарам, Дарнелл задыхался от августовского смрада, мешавшегося с дыханием кирпичных заводов, будто вдыхал отраву какой-то зловонной больничной палаты.
Он едва притронулся к холодной баранине, украшавшей чайный столик, и признался, что его «вымотали» погода и работа.
– У меня тоже был тяжелый день, – сказала Мэри. – Элис вела себя очень странно и несносно, и мне надо будет серьезно с ней побеседовать. Знаешь, по-моему, выходные вечера оказывают на девушку очень скверное влияние. Но что тут поделать?
– У нее есть молодой человек?
– Разумеется, – помощник бакалейщика Уилкина с Голдхок-роуд, ты его знаешь. Я к ним заходила, когда мы здесь только поселились, но там не самое удовлетворительное качество.
– А что они делают целыми вечерами? Они же свободны с пяти до десяти, верно?
– Да; с пяти или иногда половины
