все шире, яснее. Это сквозь занавес тумана проступало позднее октябрьское солнце.
Все четче очертания ближайших домов, фигуры прохожих. Вот уже на расстоянии
пяти-десяти шагов можно рассмотреть лица.
Много знакомых у Матвея Изотовича. Все это родители учеников или рабочие с предприятия, шефствующего над школой. На каждое приветствие Андронников отвечает каким-то юношеским порывом благодарности. Довольная улыбка не сходит с его лица.
Но особую радость Матвею Изотовичу доставляют встречи со школьниками. Увидит его какой-нибудь первоклассник, почтительно замрет на месте, смотрит обожающе, взволнованно скандирует: «Здравствуйте, Матвей Изотович!» И прохожему, оказавшемуся поблизости, с величайшей гордостью: «Наш директор!»
Андронников поглядывал по сторонам: почему-то до сих пор не встретился ни один ученик. Ну да, воскресенье, наверное, валяются в постелях. Во второй половине дня будут ходить целыми косяками. Легки на помине! Смеясь и оживленно жестикулируя, навстречу ему шли Данчук и Вьюнов.
Сейчас ребята поздороваются, начнут болтать с сыном. Спросят как зовут мальчика, сколько ему лет… Кого он больше любит – папу или маму. А завтра чуть не всей школе станет известно каждое слово из их беседы. Ученики очень любопытны до всех подробностей личной жизни педагогов.
Но что это? Десятиклассники вдруг притихли и, подтолкнув друг друга плечом, поспешили перейти на другую сторону улицы. Может, они не заметили директора? Нет, это было не так.
Матвей Изотович спустил с рук ребенка, изумленно посмотрел им вслед. Сразу же пропал интерес к красоте осеннего утра.
Данчук и Вьюнов шли по другой стороне улицы. Вот Игорь полуобернулся, скользнул взглядом по фигуре Андронникова и, что-то сказав товарищу, втянул голову в плечи.
– Пойдем к маме, – сказал Матвей Изотович сыну и крупно зашагал в сторону своего дома. Раздосадованный Сережа плаксиво захныкал, упирался ногами, вырывал руку. Он не хотел домой.
– Хватит, хватит! Чего тут хорошего? Туман, сырость, – возражал Матвей Изотович, искренне почувствовав нелепость ранних прогулок.
Дома, сняв пальто и бросив жене: «Дина, пожалуйста, раздень сына», – ушел в свою комнату. Теперь, не скрывая досады, не заботясь о выражении лица, можно было осмыслить сложившееся положение.
Как на это ни закрывай глаза, вопрос ясен. После злосчастной истории с десятым «А» в его взаимоотношениях с выпускниками что-то надломилось. Не стало прежней искренности, не помнит он, чтобы за последние две-три недели кто-нибудь из них зашел к нему в кабинет. А сколько прежде выслушивал он идей и предложений по оформлению школьного здания, колонны демонстрантов, зала к праздничному вечеру. Обиделись? Так неужели не поняли, какой проступок совершили, как виноваты перед школой!
6.
Свой очередной отпуск Соболева провела в Феодосии. Она приехала домой, когда Галя была в школе. Елизавета
