минут совсем не такими, какими их помнит Тим.
Пока по полу растекаются лужицы, я решаю, что мы должны это сделать, и он вздрагивает, поскольку знает, что сейчас будет и…
– Тим, то, что ты всем говорил о вечере перед Новым годом…
– Пожалуйста, Керри. Я усвоил этот урок, в следующий раз все будет по-другому.
Я пристально смотрю на него. Значит, он действительно помнит. Я должна действовать осторожно.
– Это не значит, что ты не подходишь на роль врача или что-то в этом роде. Но то, что ты рассказывал людям – это неправда и…
Его глаза расширяются, и я осознаю, что он выглядит таким же испуганным, как и в Лаунсе.
– Мама не должна знать, – шепчет он. – Тебе известно, какая она. Если до нее дойдет, что произошло на самом деле, это ее убьет. Это единственная причина, по которой я солгал…
Звенит звонок на урок.
Подобно собакам Павлова, мы реагируем так, как нас учили. Время занятий, все остальное может подождать. Тим бросается к раковине, ставит пластиковую миску на место, с мокрым шлепком кидает в нее влажное кухонное полотенце, и мы спешно покидаем здание.
Когда мы направляемся к научному блоку, я принимаю решение поговорить с ним сегодня вечером, по дороге домой, пока ситуация еще больше не вышла из-под контроля.
Он хочет защитить свою маму и себя. Элейн Палмер совсем не та милая, храбрая мать-одиночка, которой ее видят все остальные. Но должен же быть способ не сделать ее несчастной и при этом сказать правду?
Когда я погружаюсь в химию, знакомая обстановка лаборатории заставляет меня впервые за четыре дня почувствовать себя нормально.
Наши одноклассники пялятся на нас, но я убеждаю себя, будто это потому, что нижняя часть моего туловища все еще мокрая.
Мистер Сайкс появляется из кладовки и хлопает глазами, глядя на нас так, точно последние две недели охранял чашки Петри и горелки Бунзена.
– Что ж, вот мы все и собрались здесь. Вы, наверное, помните мое скептическое отношение к идее, что так называемая «проблема миллениума» приведет к концу света. Мой восторг от собственной правоты немного омрачен одним фактом: вместо того чтобы собирать осколки пейзажа после Армагеддона, мне суждено провести утро с вами, пытаясь объяснить механизм реакции нуклеофильного присоединения, типичный для альдегидов.
«В действительности вы всех нас любите», – думаю я.
Он кривит лицо в подобии улыбки.
– Однако прежде чем мы примемся за этот неминуемый квест, хочу показать кое-что еще, – он лезет под свой стол и достает старую сумку Marks and Spencer, вытаскивает из нее прямоугольную коробку и представляет ее нам, как будто это важный прорыв в органической химии. На самом деле в ней потрепанное на вид шоколадное святочное полено.[15]
– Нужно разобраться со слоном в комнате. Потому что двое из нашего класса в канун
Рождественский десерт.
