философского творчества»[79]. Применение данных принципов приводит к формированию представлений о специфической нелинейной взаимосвязи всех явлений действительности. Связь эта осуществляется так же, как связь точек окружности, опосредуемая центром. Таким образом, отдельные моменты действительности связаны друг с другом посредством целого. Современный исследователь приходит к справедливому выводу о том, что концепция философа удаляет его от Платоновского понимания и сближает с Аристотелем и Гегелем[80]. Оценки онтологии мыслителя авторами классических трудов по истории русской философии содержат уже знакомые нам претензии. В. В. Зеньковский полагает, что Л. П. Карсавин, так же как и другие представители философии всеединства, приближается к пантеизму. Однако исследователь истории русской философии оговаривается: «Конечно, это не пантеизм в обычном смысле слова, здесь нет отождествления или уравнения Бога и мира, но здесь налицо такое их соотношение, при котором Абсолютное «соотносительно» миру, при котором оно немыслимо без мира: в Абсолютном нет свободы в отношении к миру (ни в акте творения, ни во взаимоотношении с миром). Употребляя известный термин Krause, это “панэнтеизм”, что собственно и есть метафизика всеединства»[81]. Н. О. Лосский также отмечает стремление Л. П. Карсавина избежать крайностей теизма и пантеизма, встать над их противоположностью. Однако «пантеистический характер системы Л. П. Карсавина, – отмечает Н. О. Лосский, – обнаруживается в том, что у него отношение между Богом и мировым процессом есть какая-то игра Бога с Самим Собою…» Системе всеединства Лосский противопоставляет свое понимание отношения Абсолюта с миром, критикуя понятия «всевременности» и «всепространственности», которые, по его мнению, не могут объяснить всех «сторон мира»[82]. Сам Л. П. Карсавин упорно отрицает обвинения в пантеизме. А. В. Гулыга, следуя логике самого мыслителя, заявляет, что «…всеединство Л. П. Карсавина – не пантеизм…»[83] Основания для дискуссии на эту тему в философии всеединства всегда имеют под собой почву. В творчестве Соловьева, напротив, сильны имперсональные мотивы, что действительно связано с его софиологией, которая оказалась актуальной темой и для других мыслителей, принадлежащих к философии всеединства.
Софиология выступает попыткой объяснить, каким образом существует тварный мир. Все рассматриваемые мыслители понимают, что мир живет своей собственной жизнью и в нем идут свои особые процессы. Внешне эмпирический мир является противоречивым и неустойчивым, раздробленным во времени и пространстве. Флоренский считает, что «в мире господствует прерывность в отношении связей и дискретность в отношении самой реальности… С другой стороны, дискретность реальности ведет к утверждению формы или идеи (в платоно-аристотелевском смысле), как единого целого, которое “прежде своих частей” и их собою определяет, а не из них слагается»[84].
Хоружий С. С. После перерыва. Пути русской философии. С. 150.
См.: Хоружий С. С. Опыты из русской духовной традиции. С. 324.
Зеньковский В. В. История русской философии. Т. II. Ч. 2. С. 151.
Лосский Н. О. История русской философии. С. 321–322, 333–336.
Гулыга А. В. Русская идея и ее творцы. С. 271.
Флоренский П. А. Соч.: В 4 т. М., 1994. Т. 1. С. 41.
