она смело и несдержанно спросила:
– А жила тогда?
Вера не сразу поняла, что хотела сказать Маша и она, заметив это, пояснила:
– Жила ли ты, когда твои подружки по вечерам лазили со своими парнями по крышам, пили вино, шутили и целовались? А ты сидела дома целыми днями, смотрела сериалы и пыталась писать сценарии? Я знаю, знаю, как ты проводила время. Скучнее некуда. И я знаю, что тебя по-любому грызла досада, что у твоих одноклассниц были парни, их отпускали в клубы. Ты до Егора ни с кем не встречалась. А я так не хочу, хочу переполненную событиями юность! Пусть в ней будут ошибки, но зато не у телека лучшие года свои проведу!
Маша помолчала.
– Что сериальчики с глупыми шутками не так пагубны для души как курение травки на ветру на крыше Питера? – съязвила она. – А? Ты ж за душевным, так сказать, восстановлением приехала? Я уже насиделась у телека, мама только сейчас разрешила мне до десяти, до одиннадцати гулять, раньше всегда в восемь загоняла. А самое интересное после восьми в тусовках и начинается. Других и на ночёвки пускают. А я хоть сейчас повеселюсь.
– Ну да… хочешь выпить какой-нибудь дряни до рвоты? В ментовку угодить? Этим часто тусовки заканчиваются.
– О-о, не учи меня жизни! Сама ещё только из гнёздышка выпорхнула. – выпалила Маша, – и как они тебя отпустили…
Маша повернулась и, сделав несколько шагов навстречу приключениям, остановилась и вернулась к Вере:
– И чего ты приперлась сюда? Вправлять мозги своим ухоженным Петербургом мышлением? О, как я завернула, – сама себе удивилась Маша. – Слушай, тех, кого ты, как тебе кажется, учишь жизни, знают ее лучше тебя раз в тысячу. Да, они жили и живут, как скоты, ничего святого. И выше им не стать. Но! – Маша подошла ближе к Вере. – Они жили и живут. И тут ты такая просвещенная благовоспитанная преподавать им приехала. Да выучат они твой русский! И без тебя литру почитают, а много им и не надо: писать умеют, кто такой Пушкин – знают и ладно. Но, нет, ведь их надо просвещать, у них есть таланты, они способны стать кем-то больше, чем работниками завода и привокзальных забегаловок! Конечно, могут! Но только без твоего просвещения. Обогатиться они могут и пришив кого-нибудь и обокрав умело! На местных нариков работать могут. Пробьются. Чего ты сюда проповедовать приехала? Доживала бы уже у себя спокойно…
У Веры отключился слушательный аппарат, так как рефлексия напала на неё, и печаль окутала разум. Действительно, что она здесь делает? Ради чего она здесь?
Маша заметила, что Вера как-то проникновенно и грустно вглядывается куда-то вдаль, и не замечает её. Маша пожала плечами, быстро выдохнула и пошла прочь. Вера посмотрела ей вслед и заметила, как та скрылась в наступающих сумерках. Заключительные слова Маши совсем убили последний слабый огонек надежды в Вере на нужность своего существования.
Маша пришла домой в начале первого. Она была встречена воплем мамы и укором бабушки. Маша молча всё выслушала, оглядела обеих и попросила расступиться, дабы подняться к Вере на чердак. Это вызвало новый всплеск эмоций мамы и покачивание головой бабушки.
