не оставалось как последовать за ней.
Так и проходили дни. Свежий воздух, солнце, здоровая пища и чаи из трав крепили днём здоровье Веры, а ночью она его растрачивала на слёзы. Ей очень хотелось обратно в Петербург и совсем забыть о болезни, кинуться в объятья Егора, прижаться к маме, поддержать за руку отца. Но ведь она уже сделала свой выбор, и он не мог быть неправильным, и выбору своему должна быть верна.
Наконец, Вере нужно было устроиться на работу, собственно, сделать первый шаг к тому, ради чего она приехала.
В одно августовское утро, назовём его прекрасным, Вера вошла в небольшое здание, построенное рядом с детским домом. Ей боязно было устраиваться сюда, поскольку детский дом порою получал детей из колоний и уличных беспризорников, но, увы, её подбадривала мысль о творении добра и несении пользы.
“Внутренне убранство” школы не могло не удручить нашу героиню; войдя в него Вера почувствовала какую-то давящую пустоту. Стены были обшарпаны, туалет находился в прямом смысле на развалинах, – в конце коридора отсутствовала стена, находилась какая-то деревянная перегородка, а за ней, среди старых кирпичей и разрухи находились туалеты – уличные туалеты. К своему успокоению, Вера разузнала, что зимой открывают другие туалеты, которые находятся в здании. В школе напрочь отсутствовали зеркала или диванчики, что было нормальным явлением в любой другой школе, где бывала Вера. Пустые голые серые стены, побитые окна, треснувшие подоконники, тусклый свет из свисающих с потолка запылённых лампочек – это больше было похоже на тюрьму, нежели на учебное заведение. К огромной своей радости, Вера обнаружила на одном из этажей висящие на стенах портреты некоторых учёных и писателей. Правда, радость длилась недолго – Вера увидела, как Маршаку кто-то подрисовал изящные усики, Толстому, Льву Николаевичу, безжалостно отодрали кусок бороды, глаз Веры не без отвращения заметил некоторые непристойные надписи и рисунки – не шалость детей удивила её, а другое, – почему по прошествии лета, портреты не заменены на другие или хотя бы просто не сняты, а “зарисовки” детей не замазаны и незабелены. Но, наконец, ознакомившись с заведением и почувствовав его не самую благоприятную атмосферу, Вера направилась в кабинет директора.
Не будем тратить наш прекрасный лес на изложение скучного собеседования с директором детского дома, отметим, только, что Веру взяли, взяли, что называется, с распростёртыми объятиями. Это немудрено: здесь никогда не учительствовали те, кто получали высшее образование в Петербурге. Разумеется, у директора осознание того факта, что девушка приехала из большого города в посёлок работать, вызвало небывалое удивление. Приятная наружность директора, спокойствие духа и харизма расположили Веру к нему и она без особого стеснения и сомнений поделилась с ним своим горем. Вера попросила не распространять эту информацию, ей бы хотелось сохранить её в тайне. Директор, выслушав Веру, погрустнел. Он искренне сочувствовал
