скрыть сцену от гостей. Находясь в эпицентре унизительной картины, приклеенная к мужу, я похолодела. Словно заморозилась и стала похожа на механическую куклу. Это и правда была не я. Яркая, смешливая, веселая девочка, наполненная пузырьками счастья, просыпавшаяся с улыбкой по утрам, превратилась в безжизненный, лишенный сил скелет. Я удерживалась напряжением всей своей воли, чтобы не разрыдаться.
Отмучившись в ресторане, мы отбыли домой в Мытищи. Родители Лёни ушли к знакомым, чтобы не мешать «первой брачной ночи». Молодой муж грубо отымел меня на законных основаниях, недовольно ворча, что «сисек совсем не осталось». А у меня и правда ничего не осталось: ни сисек, ни радости, ни желания жить. Я перетерпела «это» и провалилась в мутный сон. Свекровь, желая нас порадовать, постелила новый комплект индийского белья с красивым напечатанным рисунком. От него исходил тяжелый и навязчивый запах краски. Всю ночь этот запах лез в нос, словно в насмешку, перебивая мой идеальный аромат счастливой жизни и еще больше угнетая меня.
Серое утро я встретила без улыбки. Цель была достигнута. Вышла замуж, но уже успела пожалеть об этом.
Замужем, но не за мужем. Третий курс, 1986
Постепенно жизнь стала налаживаться. И снова появилась радость. И ощущение защиты и заботы. Но совершенно не с той стороны, откуда я ожидала.
Муж совсем не думал обо мне. Проявлялось это даже в мелочах. Утром мы бежали с ним на электричку. От дома, где мы теперь жили, быстрым шагом до станции было минут пятнадцать. Лёня совершенно не брал в расчет то, что я бегаю медленнее него. Он неторопливо завтракал, не спеша одевался и тщательно причесывался. А потом мы вылетали, как пули, из дома, строго за двенадцать минут до нужного поезда – а по утрам электрички ходили всего несколько раз в час. Я бежала, высунув язык, едва поспевая за Лёней. Опоздать было нельзя, так как время было спланировано мужем впритык, чтобы появиться на лекции за пару минут до звонка. Я просила выходить из дома на пять минут раньше, но Лёня пожимал плечами, и ничего не менял.
– Бегать полезно, – говорил он.
Я влетала в тамбур мокрая, со сбитым дыханием. То, что я могу одна выходить раньше, не приходило в голову. Мы же семья, значит, должны быть вместе.
Однажды мы вышли всего за одиннадцать минут, и вскочили в вагон при смыкающихся дверях. Лёня подпихнул меня и в последний момент успел следом запрыгнуть сам.
– У меня отличная реакция! – похвастался он. Но от того, что его слегка потряхивало от бега и стресса, произнес он это слово через «э»: «У меня отличная реЭкция», прозвучавшее практически как «эрекция». Получилось двусмысленно и ужасно смешно. Мы переглянулись и захохотали, и ржали, не переставая, все полчаса дороги до Москвы. Эта оговорка так нам полюбилась, что мы стали использовать ее и на химфаке, интересуясь друг у друга: «Ну, какие условия этой реЭкции?» Я наслаждалась такими моментами, шутки укрепляли нашу связь. Но одних только шуток было явно недостаточно. Разногласия нарастали.
