продолжал помогать папа. Но вот желания, на что тратить деньги, у нас с Лёней не совпадали. Мне хотелось бы иметь отдельный от родителей бюджет, планировать покупки, самим готовить ужины, хотя бы иногда, рассчитывать только на себя, постепенно становиться независимыми. Но Лёня меня искренне не понимал.
– Что за глупости? Зачем? – недоумевал он.
По его мнению, собственные деньги нужны были лишь для удовольствия. И по умолчанию – только собственного Лёниного удовольствия. Когда я получила очередной перевод от папы, средства, которые, я знала, были нелишними для моего отца, и отдала их Лёне, муж удовлетворенно кивнул и купил себе японские наушники. Я даже охнула. А когда осторожно попыталась укорить Лёню за транжирство, он взвился:
– Тебе что, на еду не хватает?
– Как ты не понимаешь? Причем тут еда? Хотя она не лезет мне в горло, потому что я не хочу жить за чужой счет. Мы должны сами строить бюджет, как отдельная семья! А мы живем на пенсию твоей мамы и зарплату отца, ты считаешь это нормально?
– Да, а что такого? – и он взглянул так, что я поняла, единственная ненормальная тут я. Мы как будто на разных языках говорили. Его эгоизм был как непробиваемая броня.
Женившись, Лёня не изменился. Он в первую очередь заботился только о себе и собственном комфорте. Его не особенно интересовало ни мое мнение, ни тем более родителей. Он привык брать и получать, его не научили отдавать взамен либо думать о ком-либо.
Половая жизнь у нас был соответствующая. Всегда в одной позе, под одеялом, торопливо и без предварительных ласк. Я молчала и терпела. И думала, что секс для меня не имеет значения. Вместо нежных слов Лёня бурчал, что я холодная и «сисек нет». От этих комментариев я сжималась и деревенела еще больше. Но думала, что у нас всё нормально. И даже хорошо. Просто надо потерпеть. Детей мы пока не планировали и использовали презервативы. Но Лёня был этим недоволен и велел мне сходить к врачу, чтобы тот прописал таблетки. Я послушно выполнила его указание.
Выйдя замуж, свою женственность я так и не почувствовала. У меня не возникло потребности в сексе. Какие-то робкие, скрытые желания зарождались внутри, но они были связаны с касаниями, а не с половым актом, который мне совершенно не нравился. Тот невинный опыт, который я обрела, целуясь с Колей либо плотно сжимая коленки в трамвае, поблек под грубыми наскоками мужа. Мое развитие в области секса не только не продвинулось, а откатилось назад.
Еще один небольшой, но демонстрирующий Лёнино отношение ко мне интимный случай произошел в душе. В ванной комнате, которую мы делили с родителями, висело маленькое полотенце свекра для ног. Оно специфически попахивало, и я к нему из брезгливости не прикасалась. Однажды, когда после секса я принимала душ, Лёня зашел ко мне.
– Дай мне вытереться, – попросила я.
– Вытри сначала этим, – Лёня снял с крючка то вонючее полотенце и протянул, показав, где я должна
