с доской встречается. Первым стружку снимает.
В другой раз я бы послушал о стамесках там, о фуганках всяких. Но сейчас меня жгла мысль о встрече с Вовкой.
– А Володя где? – с трудом переводя дыхание от всё возрастающего волнения, спросил я. – Дома? Вернулся уже?
– Вроде вернулся, – кивнул Степан Порфирьич. – Вроде в комнате своей.
Не нравилось мне это «вроде». Я любил чёткость и ясность. Чтобы одно-два слово, и всё понятно!
– Посмотрю? – спросил, умоляюще сверля глазами.
Степан Порфирьич кивнул и степенно удалился в мастерскую. Скоро оттуда послышалось скрежетание: шерхебель таки встретился с доской.
А я медлил, не желая распахивать дверь Вовкиной комнатёнки. Во мне не было пылающей ярости: «Ах ты, гад подлый, книге моей ноги приделал!» Во мне не было холодной злости: «Что же ты, Вовка, у лучшего друга подарок на день рождения упёр?» Во мне плескалась растерянность, похожая на липкий и противный кисель. Наконец я, почему-то зажмурив глаза, толкнул дверь и медленно-медленно переступил порог.
Меня встретила тишина.
Я медленно приоткрыл глаза. Никого.
Не встретил меня Вовка. Ни с радостным видом, ни с подавленным.
Был ли он здесь недавно? Возвращался ли? Или слово «вроде» предполагало иные варианты?
Я внимательно осмотрелся. Вот шанс понять, что нравится Вовке. Вот шанс увидеть, какие вещи его окружают. Раньше-то я особо и не приглядывался.
Но в комнате и сейчас ничего занимательного. Ну, может, развешанные значки с эмблемами зарубежных футбольных клубов. Разве Вовка настолько интересовался футболом, чтобы собирать значки?
Я не знал…
Из знакомых вещичек глаз выцепил только одну.
На альбомном листе красовался танк, которые я четыре часа срисовывал из военного журнала. Танк получился скособоченным, поэтому Люське я бы его не показал. Она потом год вспоминала бы косорукого художника от слова «худо». Но если не брать в расчёт Люську, танк вышел здоровский! Я им тогда жутко гордился. А потом подарил Вовке. И забыл о рисунке совершенно. А Вовка-то не выкинул моё художество: над столом прикрепил. На самом видном месте.
И мне снова стало жутко неловко, что книга исчезла. И что я думал на Вовку.
И что его не было здесь – законного хозяина в своей комнате. А я был и выискивал сворованное.
Я чувствовал себя крайне неуютно. Впрочем, покидать комнату пока рано. Дело в том, что и я, и Вовка имели по тайнику. Оба мы устроили заповедное местечко, чтобы сбросить туда специальное послание. На особый случай. Вдруг кого-то из нас утащит тарелка с пришельцами. Растяпа какой-нибудь бесследно исчезнет, а я или Вовка попросим вежливо пяток минуточек, чтобы взять необходимые вещи. И по ходу дела записку в тайничок толкнём.
Вовка знал, что мой тайник в пустой толстой книге «Красное и чёрное». Страницы
