кому-то я нужен живой, какому-то хозяину…»
От этой мысли спина покрылась жарким, липким потом, в голове замельтешило, словно на карусели. Выходит, что его, как сосунка начинающего, отследили подписавшиеся на какого-то «хозяина» люди, и теперь они сделают всё от них зависящее, чтобы заставить его таскать каштаны из огня для этого самого «хозяина».
От одной только мысли об этом у Мазина похолодело в животе, и он почувствовал, что еще секунда-другая, и его или вырвет, или же он испражнится прямо в штаны. Но вроде бы бог миловал – остался сухим, а его воспаленный мозг уже просчитывал тех умельцев, кто бы мог решиться на подобный беспредел.
После памятной всему городу кровопролитной войны, когда удалось выбить с завода жадных до халявного золота чужаков, в Воронцово сохранилось несколько мощных группировок, контролировавших тот золотой поток, который уходил за фабричные стены: банда Дутого и разросшаяся шайка воронцовских отморозков Гришки Цухло, получившего из-за своей фамилии кликуху Сусло. Было еще несколько группировок, которые время от времени пытались отхватить свой шмат от заводского пирога, но поставленный на город Кудлач тут же давал им по сусалам, и они, потеряв бойцов, надолго затихали, набираясь силенок. Правда, был еще Лютый, давнишний корефан Кудлача, ставший его заклятым врагом, но он жил своей собственной жизнью и в расчет не шел.
Так кто же из этих двух? Дутый?
Вряд ли. Чтобы не похерить себя на воронцовском погосте, Дутый и тот хозяин, которому он сдавал металл, приняли паханство Кудлача как должное, и теперь каждый работал по своим собственным каналам. И нарушать устоявшийся режим… Хозяин Дутого был хоть и жаден непомерно, но в то же время не такой дурак, чтобы лишаться поддержки столь маститого авторитета, как Кудлач, на которого работал и он, Иван Мазин. А вот Сусло…
Мысленно остановившись на кандидатуре Гришки Цухло, который родом был то ли из-под Киева, то ли из-под Жмеринки, Мазин вдруг почувствовал, как все его существо наполняется непомерной злобой. Он, резко крутанувшись, с силой ударил того, что ткнул его ботинком под печенку, и, не дожидаясь, когда тот рухнет на пол, стремительно вскочил, ухватил за грудки второго мучителя и со страшной силой ударил головой ему в челюсть.
Раздался хруст раздробленных зубов, утробный вскрик, и отпущенное Иваном тело безвольно сползло на доски.
– Ах ты ж с-сучара!
Это процедил тот, которого он первым свалил на пол, и Мазин достал его еще одним ударом, когда отморозок поднимался на колени. Послышался всхлип, и второй палач, зажав лицо растопыренными пальцами, ткнулся головой в пол.
Все еще продолжая действовать в каком-то автоматическом режиме, Мазин подхватил фонарь и бросился к открытой двери. Чуть в стороне от сарая, в котором он уже распрощался с жизнью, светился окнами деревянный дом, откуда доносились возбужденные мужские голоса: то ли пьяные, то ли кто-то с кем-то ругался. За домом просматривался забор из штакетника, и уже за ним – еще одно строение с небольшим палисадником.
Не
