а кто здесь раньше жил? – первое о чём захотелось спросить у искусственного интеллекта.
– Всякие, но вы милорд, первый в моей базе данных, – ответил Ингли.
– Небось тебе было одиноко? – Дэниелу стало жалко, что такому удивительному созданию приходилось находиться в долгой спячке.
– Иногда, но я не сержусь, милорд.
– Почему ты называешь меня милордом?! – он думал буто искусственный интеллект использовал под значением «милорд» навык лести, но ощущал большую искренность в словах, чем от обычных людей.
– Так я даю знак глубокого уважения. – заявил уверенно Ингли, и прочитав мысли нового постояльца, тут же предупредил: «Я попрошу больше не подвергать мою преданность и заботу о вас сомнениям…»
– Ох, извини, я просто не привык часто такое слышать в свой адрес. – утешал он задетые чувства умного помощника.
– И вы меня. Я тоже погорячился… Стоило предупредить, что я умею иногда расшифровывать ауру человека с помощью потока эллей благодаря отпечатку пальца. Мой создатель – мудрейший Олфрай научил меня всему. Я могу помочь, когда вам будет грустно?
– О, Ингли – ты удивительный! – поражался такой воспитанности и отзывчивости юноша, складывая одежду в шкаф.
– Благодарю….
И здесь часы пронеслись со скоростью песчаной бури. Дэниел надел поверх рубашки строгий чёрный китель, отряхнул свободного кроя штаны и натянул на маленькие ноги скромные ботинки. На редкость он переболтал с Ингли, слишком увлекся, и поэтому опаздывал на праздник. Коридоры и галереи уже пустовали, а наручные часы показывали четыре минуты девятого, вызывая точностью раздражение. Он вспоминал направления и сумел добраться до Фартелла, когда началась церемония.
Высочайшие ставни главного зала оказались открытыми, царила невероятная тишина, сменявшаяся приветственными аплодисментами. Нарушить торжественную атмосферу растерянным появлением Дэниел не хотел, считая телодвижение «негармоничным». Он отыскал альтернативу – на шестом этаже располагалась укромные балконы, как в театрах, что притаилась в убранстве потолков. Поспешно поймав удачный ракурс, Дэниел скрылся за шторами и наблюдал за происходящим с восприимчивой высоты.
Фартелл выглядел безупречным по сравнению с другими залами: громадная величина купола отображала вечернее послесумеречное небо с пурпурными оттенками утонувшего солнца, а звёзды с каждой минутой увеличивались в числе. Столы протягивались в пять рядов до цоколя с центральной трибуной. Двадцатиметровые, единые окна, разделялись тонкими проёмами, и, наполняясь глубокой темнотой, заливали зал драгоценным светом.
Внизу сидели оживленные студенты и перешептывались. Седовласый старик в серо-голубой сутане брал избранника за руки, потом что-то шептал на ухо – Слова Завета. Все завершилось хоровой фразой:
