просторного дома, дыша лесным холодом, дымком мангала, слабым мясным ароматом. Наблюдать за мужской частью компании, вспоминая свой двадцатиминутный болезненный роман».
– Не обижайся. Правда, не могу.
Зима, зима. «Все-таки шесть».
Над стадионом витала музыка. В лучах прожекторов, в самом углу ледовой площадки – она упала. Не успев сообразить о причине падения, почувствовала крепкие руки. Через мгновенье эти руки усадили её на скамью.
– Не ушиблись?
– Колено!
Он быстро пробежал сильными пальцами по ноге, ощупал голень.
Внезапно зашлось сердце от волнения. Но сопротивляться не хотелось. Замерла.
– Порядок! Заживёт. Но на коньках недели две – не кататься!
– Вы доктор?
– Что вы! Пока еще студент. Давайте провожу.
– У меня обувь в раздевалке. Вот номерок. Если вам не трудно.
Заглянул прямо в глаза. Улыбнулся.
– Вы очень красивая сейчас.
И стряхнул снежинки с её шапочки.
Она только набрала воздуха, чтобы ответить, а его уже не было. Вернулся с сапожками, прижатыми к груди. Помог переобуться. После коньков ноги обрели привычную устойчивость.
– Спасибо вам.
Он, не отпуская её локоть, шёл рядом. До самого подъезда.
«Ничего не помню. Только его мягкий, очень яркий шарф, баритон, внимательные глаза, незнакомый пряный аромат».
Сколько не пыталась, обходя отделы мужского парфюма не нашла аналогов.
Но это позже.
А сейчас.
– Можно, я позвоню завтра?
Она продиктовала свой номер телефона. Расстались.
Звонок раздался на заре. Разбудив, спросил о самочувствии. Спросонья замешкалась, голос дрожал, перед глазами за заиндевевшим окном кружился буран, сердце взлетало и падало вслед за вихрями снега – и вдруг ясно увидела его, бегущего навстречу с сапожками, прижатыми к груди.
Внезапное мгновение счастья, от которого даже трудно дышать.
Вставать не хотелось, согреваясь неожиданным вниманием, свернулась калачиком, подбив по себя подушку, уснула. И тут же полёт к нему.
Аллея, еле видимые дымные дали, заметённые беседки. Скамьи под пушистым нетронутым саваном. И ладони схватывает морозом.
Сорвав с себя шарф, кутая её руки, дышит на пальцы. Совсем рядом стрекочут сороки.
Громче. Яростней. И она проснулась.
Совершенно забыв, что сказала в ответ.
Больше не звонил. Трижды, в течение дня, набирала его номер. Гудки. Напоминавшие долгие вскрики пароходов на реке – из детства. «Где – же ты»?
Откуда ей было знать, что в тот же день, он летел в Москву, которую не знал, никогда не понимал, не любил. Сошёл с самолета в Домодедово. Добрался до метро. Думая о ней,
