моим сердцем черный змей.
С губ Ю срывается новый вздох.
Испуганный, прерывистый, громкий, влажный, горячий и пиздец какой сладкий.
Бешеное биение пульса на виске. Ломаный трепет ресниц. Взмах. По пылающей щеке прокатывается слеза.
Когда-то, рассвистевшимся от ебаной любви пацанюрой, вымаливал у нее поцелуй. Соблазнял, распалял, расслаблял – продвигался по телу Ю к ее губам, словно лучи радиусов к центру круга. К центру моей Вселенной.
Сейчас же… Не спрашиваю разрешения.
Сжимаю ладонью шею. Пригвождаю к стене. Набрасываюсь на рот.
Жадным языком по сладко-соленым губам. Ядерные взрыв.
Похуй.
Толкаюсь внутрь. Агрессивно на всю, сука, глубину.
И тут же меня распиздовывает. Так, мать вашу, разъебывает! Раскручивает, как реактивный двигатель. Сходу на максимальные обороты выводит. В космос лечу, словно ракета. Проживаю этот ад и рай, и кажется, сотни звуков издаю. Но по большей части – хрипы, рыки и, блядь, стоны.
Горячий и влажный рот Ю – капкан. Расставив его, в один момент захлопывает, сучка. Загоняет мне в нижнюю губу зубы. Инстинктивно дергаюсь. Пока подаюсь назад, и сама прикладывает ладонями мне в грудь, свирепо отталкивает.
Отстраняюсь. Пошатываюсь. Исподлобья зверем смотрю.
Резкий хлесткий звук – напряженная переменная между нашими частыми и злыми вздохами. Это Юния, мать ее, Алексеевна высекает. Зарядила все-таки по роже.
Звон в ушах. Жжение на щеке. Острая боль в губе. В груди гремящий камнепад.
Кровяха струится по подбородку. Ю смотрит туда.
Саспенс[1].
Сжимаю тонкую шею, наслаждаясь тем, что творится с моей охреневшей, сука, бывшей и уже скоро, блядь, настоящей. Чувствую не только то, как она судорожно пытается сглотнуть. Я, мать вашу, улавливаю грохот ее сердца и яростно пульсирующую по артериям кровь.
Наклоняюсь. Взрываем пространство взглядами.
Полыхает.
Медленно надвигаюсь все ниже. Все ближе, блядь. Юния до последнего не отпускает зрительный контакт. Вдавив затылок в стену, закатывает глаза, пока не упираюсь лбом в ее лоб.
Толкает в грудь, будто реально надеется, что отпущу.
– В этот раз… – выдыхаю на пониженных, продирая загустевший воздух хрипом. – Напишешь на меня заявление?
– Надо? – отбивает сердито, но определенно взволнованно.
– Напиши, – шепчу с приглушенным свистом. – Потому как, если меня не закроют, Ю…
– Не называй меня так!
– Если меня не закроют, Ю, я буду тебя трахать.
Рывок, и снова мир во мгле исчезает – прикрывая веки, растягиваю ее рот. Теряю голову. Экстренно она отлетает. Экстремально фигачит, не придерживаясь никаких координат.
Губы Ю – моя дурь.
Не могу их не любить. Ненавижу, но люблю.
Скольких она целовала?!
Блядь…
Злюсь.
