сегодня поеду к углежогам, вернусь вечером, – сказал отец. – А чтоб ты не скучал без меня, в кузне прибери и почисти там все от сажи.
– Бать, – Есеня решил, что лучшего времени не будет, – у меня тут мысль одна есть…
– Слушать не желаю про твои мысли! – отец хлопнул ладонью по столу.
– Ну бать, ну ты же не слышал еще!
– Ничего хорошего тебе в голову прийти не может. Ну?
– Я хочу нож сделать. Как ты Жидяте выковал.
– Делай, кто мешает. Заготовок навалом.
– Нет, бать. Я булатный хочу сделать.
– Чего? – отец посмотрел на него, как на ненормального. – Нет. Не дам отливки переводить. Им цены нет.
– Я сам отливку сделаю… – Есеня прикусил губу.
– Сам? Булат сваришь? Ладно, гвоздей не жалко, – отец презрительно покачал головой. – Уголь, конечно, денег стоит, но уж лучше ты уголь будешь переводить, чем по улицам шататься.
Он поднялся из-за стола и посмотрел на Есеню то ли подозрительно, то ли удовлетворенно.
Есеня проторчал в кузнице весь день, и впервые ему не хотелось оттуда уходить. С одной стороны, в одиночестве там было не так уж плохо – гораздо лучше, чем на пару с отцом, который поминутно делал замечания и давал подзатыльники. А с другой – идея захватила его целиком.
Разумеется, его ожидало разочарование: как ни старался он повторить действия Мудрослова, первая отливка оказалась обычным – и довольно посредственным – чугуном. Впрочем, как и вторая, и третья, и четвертая. Он нарочно сделал маленький тигель, чтобы провести побольше опытов за короткое время: ждать всегда противно. Может, все дело было в этом?
К обеду, испортив две отливки, Есеня хотел бросить это глупое занятие. С него лился пот, он устал раздувать мехи и обжег пальцы, по глупости потрогав тигель, вынутый из горнила, – был уверен, что тот достаточно остыл. А главное – ничего не получалось! Куда уж ему! Со свиным рылом в калашный ряд! Мудрослов – благородный, ученый и талантливый. А он кто? Балуй, одно слово. Мысль о том, что отец нисколько не удивится, увидев чугунные отливки, которые Есеня наплодил в изобилии, привела его в бешенство. Он отказался обедать, и Цвета принесла ему кринку молока прямо в кузницу.
К вечеру, на четвертой отливке, он в первый раз… увидел. Он увидел движение шлака, он понял, что происходит внутри тигля, он заметил даже узор! Мудрослов переставал раздувать мехи в тот момент, когда тигель начинал проседать, и именно этого мига Есеня и ждал. Но вдруг что-то произошло: узор, все более и более заметный, начал растворяться, исчезать, и можно было не сомневаться – в тигле теперь варился низкосортный чугун.
Поздно! То ли он раздувал мехи не слишком хорошо, то ли, наоборот, чересчур старался. Он вынул тигель из горна и поставил его в угол – можно не смотреть, ничего не получилось. Одна секунда – и вместо бесценного булата получается чугун. И эту секунду надо почувствовать!
Отец, вернувшись от углежогов, посмотрел на результат,
