его солнца.
Торжественный вихрь, пронзавший насквозь, наполнял сердце радостью. Ладони играючи размыкали свод неба.
Дрон мчался в необозримую даль – навстречу яркому дню.
СЫРОЕ УТРО
Было сырое утро. Боясь зачерпнуть жижу сапогами, Дрон нетвердо брел по рваной, разбухшей от талого снега дороге на дальний пустырь кладбища, куда редко кто-либо заглядывал.
Под воротник задувало. Стоял ранний гнилой март – ветер, слякоть, распутица. Тепло было призрачным, ехидно-лживым. От земли, едва поддавшейся ласке солнца, веяло холодом.
Дрон шел и сердился на бригадира Керима, который по злобе ли, бессердечности или за что-то ему в отместку, быть может, желая над бессловесным мужиком проявить власть, отправил горемыку по нехоженым тропам месить грязь. Ничем другим, как дурным характером начальника объяснить этот поступок Дрон не мог, как ни старался.
Трезвых здоровенных мужиков в коллективе днем с огнем не сыскать. Работы невпроворот, и разбрасываться лишней парой надежных рук, умело орудующих и отбойным молотком, и сложной техникой, спроваживая на целый день в сомнительную экспедицию, неумно и непрактично. Много людей умирало весной – гораздо больше, чем в иное время года.
Бригадир знал наверняка, что засветло обернуться Дрон вряд ли успеет – это в морозную пору лед намертво душит почву. Шагать по твердой дороге, пить сухой сладкий холодный дух – большое удовольствие. В талое же время пробираться пешком по бездорожью и врагу не пожелаешь. Но любая техника в подобном путешествии становилась непомерной обузой: и мощный трактор, и грузовик вязли в глине. Как ни старайся, ни спеши, вздыхал Дрон, полдня уйдет на путь в одном направлении.
И какая больно нужда торопиться, сокрушался: неделю-другую, а то и месяц повременили бы с геологическими изысканиями. Все равно, прикидывал, осваивать новые места получится не раньше середины весны – посуху, а может, и вовсе ближе к лету, когда теплая погода прочно завоюет позиции.
За пеленой плотных туч вставало солнце. Горизонт светлел на глазах, и в воздухе, все еще подернутом сизым туманом, стали отчетливо проявляться кусты и деревья. Зачернели проталины, извилистой лентой вдаль скользнула дорога.
От ходьбы стало жарко. Дрон замедлил шаг, ослабил на шее шарф. Переводя дух, осмотрелся. Полной грудью вдохнул. На мгновение ему сделалось нехорошо, словно он проглотил что-то теплое, приторно-сладкое.
Сапоги рыкали, чавкали и нехотя отдирались от почвы. Не замечая опасности, Дрон все глубже погружался в клейкий кисель и вдруг почувствовал под ногами пропасть. Земля поплыла, и он рухнул в бездну.
Это ужасающее состояние невесомости Дрону было знакомо с детства – однажды ребенком он угодил в болото. Неведомая сила больно зажала мальчика в тиски, когда он оступился на скользкой кочке, и хохоча, причмокивая, стремительно повлекла в трясину.
Теряя сознание, Дроня беспомощно барахтался в ее липких объятиях, чувствуя приближение к лицу зловония, душного дыхания воронки.
Цепляясь за острые кусты можжевельника в попытке остаться на плаву, Дроня изодрал в кровь руки, но от страха боли не чувствовал. Даже крик его был вялым и безжизненным, а слезы – беззвучными, похожими на плеск тихой волны о берег в траве. Силы в миг оставили мальчика, и он сразу, не успев сильно испугаться, перестал бороться за жизнь.
Лесник Петр Иванович чудом услышал в кустах безысходный детский плач. Думал, хлюпает зверушка в воде или киснет трясина. Перебродившее, перегретое за лето болото осенью квасилось и бурлило, словно зрело на опаре тесто.
Дроне сильно повезло, что в то утро поблизости оказался добрый человек. Говорили, в рубашке родился мальчонка. Не будь лесника рядом, в болоте бы сгинул. Может, Дроня потому и кричать не старался: невелик гриб, но понимал, что некого в дремучем лесу звать на подмогу. Место глухое и гиблое – за сотни верст ни души.
Мальчик намеренно ушел в чащу, подальше от дома. Надеялся в пустынном краю, на нехоженых тропах, куда грибников да любителей ягод калачом не заманишь, побольше морошки набрать. Прикидывал засветло отвезти урожай в город, успеть выручить денег. Если отправится в путь на рассвете, рассуждал паренек, нападет на ягодное место, то уже к полудню доверху наполнит лукошко. В обед в город со станции отправлялся автобус – на него и рассчитывал Дроня поспеть.
В тайге мальчик чувствовал себя без страха. Каждый год наравне со взрослыми приходилось ему ягоды и грибы собирать – бабке и матери помогал в заготовках на зиму. И скотину в лесу в одиночестве пас, и к мужикам на охоту привязывался, и рыбачил. По особым приметам, известным только ему, мог безошибочно определить, в какой год среди каких деревьев крупная да сладкая уродится малина, на каких почвах чернике раздолье, а куда поздней осенью направляться за клюквой.
Собирать морошку – одно
