в темноту помещения и ежась от холода, она испуганно таращила на Дрона черные глаза:
– Кого нелегкая принесла? – тревожно спросила.
Темные волосы женщины беспорядочно разметались по голым плечам, едва прикрывая руки, шею и пухлую грудь. Люська была в белой ночной рубашке.
Дрон молчал. Взмахнув руками, потянулся, энергично заработал мускулами, чтобы хоть немного согреться. Стал одеваться.
– Да можешь ты словечко-то молвить, молчун! – Громким шепотом взмолилась женщина. – Неужто Петька?
Она опустила ноги на ледяной пол. Скрипнув пружинами, проворно вскочила с кровати и метнулась к окну. Рубашка со спины на ней задралась, оголив круглые бедра. Пригибаясь к полу, таясь, гостья осторожно заглянула за край занавески.
Внезапно Дрон почувствовал раздражение.
Набычась, он стоял у порога и смотрел, стараясь быть безучастным, как с гримасой ужаса на лице Люська крадется к окну, стараясь не скрипеть половицами, как, сидя на полу, надломившись спиной, тянет шею за шторку. С неприятностью ощутил, как его медленно наполняет брезгливое отвращение к женщине.
Дрон представил на миг, как он решительным шагом подойдет к блуднице и, схватив за голову, намотает на свой тяжелый кулак ее шелковые волосы, а потом без жалости потянет Люльку прочь от окна. Вскрикнув, она беспомощно упадет перед ним на мягкие колени и, точно на привязи, безвольно поползет за крепкой мужской рукой к порогу, и ее белое, роскошное тело, призывно зовя, возбуждая звериное, безоговорочно ему подчинится.
Сил владеть собой Дрону не доставало.
Он крепко сжал челюсти и, скрипнув зубами, замотал головой, отгоняя страшные видения.
Усилием воли отвел взгляд от босых Люськиных ног под бесстыдно задранной рубашкой. Пугаясь себя в своей ярости, задохнулся. Поспешил прочь из дома на волю, спасенный вновь прозвучавшим громким стуком в ворота.
Всю неделю Люська не приходила, и Дрон соскучился.
Вставал ни свет, ни заря – спал ли? Глотая дым, растапливал печурку. Долго сидел в темноте, наблюдая за языками пламени, которые нехотя лизали дрова. Сырые поленья шипели и выстреливали, а по полу, стенам и потолку прыгали черные тени.
Выпив жидкий чай, чтобы наскоро согреть нутро, отправлялся на работу. Весь день лопатой чистил снег и отбойным молотком долбил мерзлую землю. Копал – с перекурами на отдых и небольшим перерывом на обед – до тех пор, пока вокруг были различимы предметы, при любой непогоде. Это была тяжелая и изнуряющая работа.
В полдень он плелся домой, доставал из холодильника кастрюльку кислых щей, которыми его снабжала Люська, и пока суп закипал, а комната наполнялась острым ароматом чеснока и капусты, ложился как был в одежде на кровать поверх одеяла. Теплая утроба убогого жилища убаюкивала, и Дрон проваливался в липкий сон, как в пропасть.
Во сне он летал, как птица, – не чувствуя скованных рук, тяжести ног, лица, опаленного ветром. Под ним расстилалась земля, омываемая вихрем. Дрон ликовал.
