не понимаю и беспокоюсь.
Он сказал, что его настроение не имеет ко мне никакого отношения, но я не особо верю в это.
Унылый блеск в его глазах, чрезмерное употребление алкоголя, нависшая над головой темная туча – Кэл всегда был угрюмым и замкнутым, но сейчас все по-другому. Ощущение, будто я его спусковой крючок.
Его отрицательные заряды столкнулись с моими положительными, отчего над нами начинает сверкать молния.
Когда я снова поворачиваюсь, чтобы уйти, Кэл подходит на несколько шагов ближе, чем заставляет меня остановиться.
– Если ты хочешь пойти куда-нибудь с Данте, я не буду стоять у тебя на пути.
Я замираю и, округляя глаза, поворачиваюсь к нему лицом.
– Что? – Сердце ухает в пятки при этом заявлении. – Мне казалось, ты говорил, что от него одни неприятности.
– Не больше, чем от меня. – Он размашисто, но при этом медленно шагает ко мне. Похоже, внутренний конфликт Кэла доставляет ему такую боль, что на его лице проявляются морщины, а от сказанного того гляди и стошнит.
Его взгляд говорит: делай что угодно, только не встречайся с Данте.
Он смотрит на меня пронзительно и выжидающе.
Я озадаченно хмурю брови.
– Нет… он мне неинтересен в этом плане. Он просто друг.
Это правда – меня не привлекает Данте. Меня не привлекает никто, кроме Кэла.
Клянусь, он испускает вздох облегчения, от которого все его тело расслабляется. Плечи опускаются, а бицепсы подергиваются. После этого он быстро кивает мне, явно не желая настаивать на своем предложении.
– Ладно, хорошо. Тогда не встречайся с Данте.
Я хмурюсь еще сильнее, пытаясь понять его.
– Ты в порядке? – тихо спрашиваю я. Так тихо, что едва слышу, как вырываются слова.
Между нами повисает долгая пауза. В его молчании прячется столько всего, о чем он недоговаривает.
Наконец Кэл оживает и бормочет:
– Я в порядке. Увидимся позже.
Ложь рассыпается у меня под ногами, как конфетти, и я, кивая, посылаю ему слабую улыбку. Кэл разворачивается и плетется к столу, тогда как у меня остаются силы лишь на то, чтобы покинуть мастерскую.
Час спустя я вваливаюсь в дом Кэла с огромным чемоданом и гитарой, а мои корги проносятся мимо, словно заметили впереди священный грааль в собачьих костях. Но в итоге они вообще ничего не видят, а просто увлеченно бегают кругами вокруг кофейного столика, пока Стрекоза не взвывает от ужаса и не бросается по лестнице в подвал.
Недели обещают быть долгими.
– Вот, – говорит Кэл, выходя из коридора и указывая на мои вещи. – Я все принес.
От него пахнет алкоголем, и меня тут же охватывает ужас. Его обычный дубовый аромат парфюма перебивается бурбоном – неужели он уже выпил? С момента нашей последней встречи прошло не больше часа, так что, должно быть, он опрокинул в себя бутылку, как только переступил порог дома. Глубокое беспокойство пробирает
