в след, засеменил, как шеф, выворачивая ступни.
Элеонора рассмеялась.
Под фонарем следы внезапно оборвались, и Алексеев остановился. Кружился пушистый снег. Падал на землю. Отливал синевой.
Алексеев зачем-то снял шапку и теперь стоял перед Элеонорой с непокрытой головой, виноватый, беззащитный и ищущий прощения.
Элеонора протянула руку и дотронулась до его щеки.
Откуда-то сверху с раздирающим душу визгом грохнулась глыба льда и раскололась. Алексеев судорожно тряхнул головой, прогоняя навязчивое видение.
Элеонора испуганно отдернула руку.
– Что с тобой?
– Нет, нет, ничего, – смутился он и нежно обнял ее, – чепуха всякая мерещится…
Элеонора засмеялась.
– Ты знаешь, то же самое и на этом самом месте я сказала твоему коллеге, когда он увидел тебя в окне.
Алексеев добродушно улыбнулся и, глядя в близкие смеющиеся глаза, медленно привлек ее к себе. Но чем ближе становились ее глаза, тем меньше оставалось в них радости и тем больше росло в них последнее, необратимое отчаяние. И когда ее лицо было уже совсем рядом, она уже не смеялась. И смотрела она не на Алексеева.
– Алексеев!!! – раздался крик откуда-то сверху. – Николай!! – Голос сорвался, кто-то закашлялся. – …Потапович!..
Алексеев отшатнулся от Элеоноры и в ужасе поднял голову. В открытом окне четвертого этажа виднелась растрепанная на ветру голова шефа.
– Алексеев!.. – кричал шеф. – Вы мне очень нужны! Вы слышите?! Очень нужны! По важному делу! Поднимитесь! Я вас жду.
За его спиной маячили две тени. Ветер доносил обрывки еще каких-то слов, но Алексеев уже отвернулся и посмотрел на Элеонору. Его раздирали противоречия.
– Ну что?.. – сказала она с вызовом. – Иди. Раз позвали.
– Да, понимаешь, – с трудом сказал Алексеев, – я бы не пошел, но надо. Неудобно все-таки. Я ведь их там запер. Нет, в самом деле, неудобно. Я их только открою и вернусь. Ладно? Ты подождешь меня? Я быстро. А?
– Ладно, – вздохнула Элеонора и отвела глаза.
Алексеев облегченно засуетился и торопливо повел ее обратно в гостиницу.
Наверху шеф захлопнул окно.
Они вернулись в холл. Расходились последние посетители ресторана. Здесь же, как пастух при стаде, разгуливал швейцар.
– Я быстро, – сказал Алексеев. – Открою и приду. Правда. Не сердись. Вот, я тебе даже портфель оставлю. Можно? Спасибо.
Он отпустил ее руку и, неловко оглядываясь по сторонам, пошел к лестнице. Проходя мимо швейцара, он униженно улыбнулся и развел руками.
Швейцар не обратил на него внимания и отвернулся.
Алексеев почувствовал себя еще более виноватым, вздохнул и быстрыми шагами поднялся по лестнице.
В холле четвертого этажа он взял ключ со стола дежурной и подошел к двери 415-го номера. Хотел открыть, но вовремя опомнился и постучал.
– Коля! Ты?! – закричал из-за двери
