широкие улицы были почти пусты. Элла сняла капюшон уже не страшась попасть под немилостивый взор жителей Приама и двинулась к дому на холме. Их дворец был похож больше на виллу, чем на замок: низкий дом в два этажа, с плоской крышей, широкой террасой перед домом, выстланной камнями, с цветами кипариса по краям, заботливо укрытыми матерью от бури легкой желтой тканью.
В Приаме строили дома из стекла – кирпичики выплавляли в специальной форме, добавляя в смесь алмазы и заливали в пустоты песок, отчего они получались коричневого цвета, как тростниковый сахар. Двери и окна составляли из цветного стекла, разбитого на сотни осколков и сплавленные между собой в квадраты. Дом короля никто не охранял – стража была не нужна. Приам относился к островам Нового мира, куда Тавот уже принес свои дары и свободу от войн.
Элла вошла в дом и сняла пыльный плащ. Она отдала его слуге, проходившему мимо и пошла по коридору вглубь дома, ступая по разноцветным коврам, приглушающим шаг. Девушка открыла двери в залу, в которой обычно принимали гостей короли. Разноцветные окна в пол были открыты, а все подушечки, что служили в некотором роде стульями, были погребены под песком. Элла тут же бросилась закрывать окна, но их створки не хотели поддаваться – меж петель забились мелкие песчинки. Ветер бросал ей в лицо песок, словно молчаливый упрек. Элла закрыла глаза, отвернула от окна лицо, поджав от злости губы.
В комнату вошла Ювэр. Увидев разруху и сестру, бодавшуюся с окнами, девушка тут же бросилась на помощь.
– Я же закрывала их! – воскликнула Ювэр.
Вдвоем они быстро справились и уставились друг на друга, как в зеркало смотрясь: две одинаковые девушки с каштановыми волосами с блестящим отливом, кареглазые, стройные, с россыпью мелких веснушек на лице, еле видимых на смуглой коже.
– Ты где была? – спросила Ювэр и Элла потупила взгляд.
Ювэр мягко улыбнулась, дотронулась до щеки сестры. От этого нежного прикосновения Элле стало еще хуже – она чувствовала себя предательницей, хотя не нарушила свое слово, и подняла на сестру виноватый взгляд. Ювэр продолжала водить пальцами по теплой коже и улыбаться. Элла не знала человека добрей и была уверена, что мир не познает никого подобного после того, как Ювэр состарится и примет смерть.
Песок под ногами хрустел, когда девочки принялись за уборку. Элла очистила цветы в вазонах, встряхнула подушки, Ювэр поправила ковры и подошла к портретам на стене. Посмотрев на рисунок с Воридером, облаченным в красную тунику и стоящим с руками на бедрах, девочка улыбнулась. Подбородок дяди был высоко вздернут, он улыбался ей, ямочки на щеках врезались в кожу, волосы – темные и кудрявые, пружинками падали на плечи.
– Мне кажется я до сих пор слышу его смех! – сказала Ювэр и дотронулась до портрета. Там, где она провела рукой, краски стали ярче, а на пальцах осталась пыль.
Ювэр отряхнула руку, вытерла ладонь о бедро, и двинулась дальше. За ее спиной Элла присела на одну из подушек. В
